История сыска в России, кн.1. Навстречу "статскому советнику" В массовой культуре

У истоков реорганизации филерской службы, нацеленной на выполнение сложных задач, вставших перед политическим сыском в конце XIX в., стоял тогдашний заведующий наружным наблюдением в Московском охранном отделении Евстратий Павлович Медников. Именно он играл ключевую роль как в непосредственном руководстве этой службой впоследствии в Департаменте полиции, так и в выработке основных методов наблюдения, подготовки и обучения филерских кадров.

В отличие от других полицейских чинов высшего ранга, Медников был выходцем из простой крестьянской семьи. Родился он в 1853 г., закончил церковно-приходскую школу и в 1878 г. был взят на военную службу, уже будучи семейным человеком (имея трехлетнего сына). Через три года, по семейным обстоятельствам в чине старшего унтер-офицера он был уволен в запас. И тогда же, в 1881 г. зачислен сверхштатным околоточным надзирателем полицейского резерва Московской городской полиции. Отсюда его откомандировали в только что созданное Охранное отделение на должность филера.

В 1883 г. за «отлично усердную и ревностную службу» он получил чин коллежского регистратора.

В 1888 г. его назначили полицейским надзирателем, в 1890 г. — чиновником канцелярии московского обер-полицмейстера.

Однако все перечисленные назначения почти ничего не изменили в его основной деятельности. Как уже отмечалось, филерская служба не имела статуса государственной, для упрочения положения филеров их часто зачисляли городовыми, околоточными надзирателями и на другие должности московской полиции. В таком положении в первые семь лет своей службы находился и Медников.

В 1888 г. «ввиду многолетней опытности...в делах розыска и наблюдения за неблагонадежными лицами, неоднократно доказанной умелым и успешным выполнением возлагавшихся на него поручений особой важности»26, он был официально назначен заведующим наблюдательным составом московской охранки, хотя практически уже давно руководил им.

За удачную организацию службы наблюдения и добровольных дружин во время коронации Александра III ему была пожалована темно-бронзовая медаль для ношения в петлице на Александровской ленте. Это была одна из первых его наград.

В 1888 г. ему был пожалован орден Станислава третьей степени, затем «вне правил» — орден Станислава второй степени.

В марте 1900 г. от Болгарского правительства ему был пожалован офицерский крест Болгарской гражданской службы.

В январе 1901 г. Медников получает очередной чин — надворного советника и в этом же году ему был пожалован орден Святого Владимира 4-ой степени, что давало ему право на потомственное дворянство.

Ученик Медникова Спиридович, впоследствии генерал и заведующий дворцовой агентурой, вспоминая свои первые дни службы в Московском охранном отделении, писал: «Я застал Медникова уже старшим чиновником для поручений, с Владимиром в петлице... Он уже выправил тогда все документы на дворянство, имел грамоту и занимался составлением себе герба». На гербе фигурировала пчела, как символ трудолюбия, были и снопы. Указом его императорского величества правительствующему Сенату «в 12 день июня 1901 г.» Медников был включен в книгу потомственного дворянства.

В 1891 г. за хорошо организованную охрану в период пребывания Александра III в Москве, Медников из кабинета его величества получает золотой перстень с рубином и бриллиан-том. 15 мая 1893 г. — золотые часы с золотой цепью с изображением на крышке государственного герба; 2 сентября 1896 г. он получает золотой перстень с бриллиантом в связи с коронацией императора Николая II. Периодически Медников получает денежные премии.

Что же побудило правящие верхи продвигать по службе и награждать «главного филера России»?

В фондах Департамента полиции, Московского охранного отделения, Чрезвычайной следственной комиссии по расследованию действий министров и прочих должностных лиц хранится множество документов и дел, которые позволяют обрисовать деятельность Медникова в мельчайших подробностях.

В результате деятельности филерской службы под руководством Медникова были сорваны многие подготовительные революционерами акции. При наблюдении выслеживались члены организаций, лица, проживающие нелегально, бежавшие с места ссылки. Затем следовали аресты членов партийных организаций, кружков, нелегальных типографий.

Так в марте 1882 г. в Москве было арестовано паспортное бюро, склад огнестрельного и холодного оружия. Особенно сложным для Московского охранного отделения был 1883 год, год коронования Александра III. Приходилось сочетать наблюдение за отдельными группами революционеров с розыском потенциальных террористов, а также вести наблюдение за всеми лицами, прибывавшими в Москву, проверять подлинность их документов.

В декабре 1883 г. Медникова направляют в Харьков, где под его руководством ведется наблюдение за квартирой, в которой размещалась нелегальная типография. Наблюдение закончилось арестом типографии. Успех в Харькове не был рядовым событием, поскольку подпольные типографии были мишенью номер один для Департамента полиции. Каждый провал типографии наносил удар по революционному движению.

В 1884 г. Медников установил место печатания литографированного журнала «Студенческий Союз», после чего типография была опечатана и ликвидирована.

Не менее успешными были и последующие годы. Наблюдение и аресты проводились в Москве, Твери, Туле, Саратове, Костроме.

В Твери была ликвидирована типография, где печатался революционный сборник «Союз», выследили кружок, причастный к созданию сборника. Как писал один из чиновников Московского охранного отделения, «успех этого дела в значительной степени принадлежал Медникову, который лично посещая места наблюдения, организуя его сообразно местным условиям, настолько умело руководил розыском, что филерам почти без участия агентуры (имеется в виду секретная агентура. — З.П.) удалось безошибочно установить деятельный центр издательского кружка».

Оценивая деятельность Московского охранного отделения по борьбе с оппозиционным движением, министр внутренних дел, по словам московского обер-полицмейстера, «обратил внимание на строгую дисциплину, последовательность и осторожность чинов охранного отделения в деле наблюдения антиправительственных лиц». В письме на имя Московского обер-полицмейстера министр выразил благодарность начальнику Московского охранного отделения и чиновнику для поручений Медникову, «административным способностям и организаторскому таланту коего и была, главным образом, обязана постановка дела наблюдения».

В 1887 г. Медников и его филеры выследили и провалили в Саратове местные революционные кружки. В октябре 1890 г. он и его сотрудники выследили в Костроме Михаила Васильевича Сабунаева — крупного представителя народовольческой организации. Вскоре он сам и группа укрывавших его лиц, были арестованы.

В декабре 1893 г. по требованию Департамента полиции Медников был командирован в С.-Петербург, где на него было возложено заведование филерами и контроль за их службой по наблюдению за местными революционерами. Вскоре был обнаружен круг лиц, стоявших близко к издательской деятельности народовольческой группы. В это же время его люди ведут наблюдение в ряде других городов: Орле, Смоленске, Харькове, устанавливают связи подпольщиков этих городов с Москвой для «постановки» нелегальной типографии. В апреле 1894 г. эта типография была арестована.

В том же году он принимает активное участие в создании при Департаменте полиции Летучего отряда филеров, а затем и руководит им. Одновременно он остается руководителем московских филеров.

Но деятельность филерской службы, его начальника — отнюдь не цепь сплошных успехов. Как уже отмечалось выше, конспиративность революционных организаций была достаточно высокой и она постоянно совершенствовалась, в результате им удавалось, несмотря на многочисленные провалы, сохранять и даже укреплять свои связи и влияние. Противоборство было трудным и сложным. Особенно осложнилась деятельность политического сыска после того, как в революционную борьбу включаются рабочие.

Начальник Московского охранного отделения Зубатов признавал, что «наблюдение за членами так называемого Рабочего Союза представляло гораздо большие трудности, ибо приходилось иметь дело с людьми крайне осторожными и с рабочими, установка личности коих всегда требует массу терпения, наблюдательности и памяти... У Медникова указанные качества были природными и это помогло ему справиться со всеми препятствиями. ..».

В июне 1895 г. были выслежены и арестованы, как писалось в одной из докладных записок, «ярые пропагандисты» Мандельштам, Карпузи, братья Масленниковы и др., причем у последних были обнаружены ручной типографский станок, сработанные на нем прокламации и другие запрещенные сочинения во множестве. Это был тот самый станок, на котором печаталась работа В.И. Ленина «Что такое друзья народа и как они воюют против социал-демократов». Были обнаружены два выпуска этой брошюры. Весьма урожайными были и последующие годы.

В июле 1896 г. был арестован кружок Величкина и Колокольникова, при обыске был взят гектограф; в ноябре была арестована группа Орлова и взяты, имевшиеся в ее распоряжении мимеограф, гектограф, библиотека нелегальных изданий. Несколько позже была арестована группа Чичкина и имевшийся у них гектограф.

В сферу филерского наблюдения впоследствии попал Рабочий Союз во главе с Иосифом Дубровинским и Алексеем Никитиным, Московский Союз борьбы за освобождение рабочего класса, арестовывают Кугушева, Смидовича, Петрова и др. Примерно в это же время службе Медникова удается раскрыть типографию, печатавшую газету «Вперед», и типографию киевского Союза борьбы за освобождение рабочего класса.

В 1898 г. филерам удается установить наблюдение за первым Съездом РСДРП в Минске.

С ростом революционного рабочего движения в начале XX века филерская служба становится еще более напряженной.

Как пишет Зубатов в рапорте на имя московского обер-полицмейстера, «необходимость несения, ввиду малочисленности служебного состава отделения нескольких разнообразных обязанностей, заставляет Медникова безотлучно находиться при Отделении или жить на конспиративных квартирах. Самый характер агентурной наблюдательной службы требует от него постоянного напряжения, исключительного внимания, непрерывного и всегда спешного труда, сопряженного зачастую со всевозможными лишениями».

Процитированные слова вплотную подводят нас к характеристике методов и приемов филерской службы, разработанных Медниковым, получивших неофициальное название «Евстраткина школа».

В феврале 1890 г. директор Департамента полиции, обращаясь за помощью в Московское охранное отделение, писал московскому обер-полицмейстеру о том, что «московские филеры усвоили себе приемы наблюдения несколько отличные от приемов, практикуемых в С.-Петербургском охранном отделении. В связи с тем, что эти приемы не были известны местным революционерам и зарекомендовали себя как весьма эффективные, директор Департамента полиции просил командировать в Петербург 15 филеров Московского охранного отделения. Непосредственное руководство ими было возложено на Медникова.

Методы и приемы наблюдения, выработанные Медниковым, прошли проверку в самых неожиданных и сложных ситуациях. Он предпочитал иметь в числе филеров служащих из бывших солдат, прошедших жестокую военную выучку. «Он знал и понимал их хорошо, умел разговаривать, ладить и управляться с ними», — пишет жандармский генерал Спиридович.

Интересна и характеристика, данная Спиридовичем самому Медникову. «Медников был простой, малограмотный человек, старообрядец... Природный ум, сметка, хитрость, трудоспособность и настойчивость выдвинули его. Он понял филерство как подряд на работу, прошел его горбом и скоро сделался подрядчиком, инструктором и контролером. Он создал в этом деле свою школу — Медниковскую, или как говорили тогда — "Евстраткину школу"». Он был свой для филеров, которым «за обман давал и зуботычину, не любил, когда его обманывали и в деле наблюдения, и в денежных расходах».

Спиридович описывает, как каждый вечер, а порой уже и заполночь, Медников собирал с филеров отчеты и материалы по наблюдению. С нерадивых, оставивших свой пост, брал штрафы, наиболее усердных награждал. «По пятерке штрафа обоим, — говорил Медников. — А на следующий раз вон, прямо вон, не при! На нашей службе врать нельзя. Не доделал — винись, кайся, а не ври». Эта расправа была по-свойски, своя Евстраткина система. То, что происходило в филерской комнате, знали только Медников и его подопечные. Там были награды, прибавка к жалованью, но там были и наказания и вычеты.

Наблюдая Медникова и его филеров в работе, Спиридович особенно высоко оценивал деятельность руководимого Медниковым Летучего отряда. «Летучий отряд, — писал он, — был отличным наблюдательным аппаратом, не уступавшим по умению приспосабливаться к обстоятельствам, по подвижности и конспирации, профессиональным революционерам... Лучше его филеров не было, хотя выпивали они здорово и для всякого постороннего взгляда казались недисциплинированными и неприятными. Они признавали только Медникова. Медниковский филер мог пролежать в баке под ванной (что понадобилось однажды) целый вечер; он мог долгими часами выжидать на жутком морозе наблюдаемого с тем, чтобы провести его затем домой и установить, где он живет; он мог без багажа вскочить в поезд за наблюдаемым и уехать внезапно, часто без денег, за тысячи верст; он попадал за границу, не зная языков и умел вывертываться».

Действительно Медников оказался первоклассным воспитателем, учитывавшим особенности психологии своих подопечных. Он тщательно продумывал все операции, заранее распределял роли, добивался того, чтобы филеры не терялись в самых неожиданных ситуациях, воспитывал в них сметку и самостоятельность в принятии решений.

Высока была и репутация Медникова в провинции. В. Лавров, воспитанник «Московской школы», назначенный начальником Бакинского охранного отделения, в письме к Медникову просит прислать людей, «на первых порах человек 5 — 6, желательно брюнетов...». В другом письме, два месяца спустя, он благодарит его за рекомендации и особо отмечая одного из присланных людей, пишет: «Николай Ильич способен работать круглые сутки, всегда бодр, ко всему применим, а главное, что особенно дорого — живет службой, тут у него все думы, заботы и мечты... серьезен, корректен и равномерен ко всем».

В ГА РФ хранится подлинник письма Медникова, в котором он инструктирует новоиспеченного руководителя филеров одного из охранных отделений. Письмо интересно не только своим содержанием, но и орфографией и манерой изложения, за которой просматриваются некоторые черты личности Медникова: его природная крестьянская прижимистость, смекалка. «Так как за наружное наблюдение отвечает Департамент полиции, — пишет Медников, — то и организацию наружного наблюдения взяли на себя, для чего наметили достаточно людей заведовать названным наблюдением в розыскных отделениях, т.е. старших филеров, которые ведут наблюдение, черновые дневники, пишут, согласно правил, дневники заведующему наружным наблюдением в империи. То и старшему вменяется в обязанность и выбирать на службу в свое отделение людей, а также распределяет им жалованье, а также проверяет счета расходным деньгам, израсходованных по делам службы. Примерно, на Одесское отделение полагается 25 человек наблюдательных агентов (теперь филерами не называют), которое получает жалование 15000, т.е. на круг 50 р. в месяц, да еще полагается 4500 р. на 25 человек на расходы, т.е. по 15 р. в месяц.

Надо сообразовываться. Всем жалованье по 50 р. ровно платить нельзя. То надо делать так: тебе — 100, 10 человек получают по 45, Байнов (имеется в виду помощник ст. филера. — З.П.) — 60, еще двоим 45. Я думаю, надо принимать сперва по 30, потом добавлять лучшим по 5 р. в полугодие, но держать цифру всегда с остатком экономии от жалования. Поэтому надо так: 5 чел. на 30 р., 5 чел. на 35, 5 на 40, 5 на 45. А остальные на большее содержание, лучшим добавлять...

Ты сделай список на каждый день, графы и отмечай ежедневно. Ты будешь иметь итоги и будешь знать, сколько у тебя осталось экономии. Когда много, тогда будешь потароватее, а когда в обрез, тогда поскупее, и всегда у тебя должен быть запас экономии рублей в 100 для экстренных надобностей...».

За советом к Медникову обращались не только старшие филеры, но и более высокие чины политического сыска. Известны письма Медникова к Спиридовичу за 1902 — 1905 гг., отобранные у последнего в марте 1917 г. при аресте ЧСК. Они представляют большой интерес для исследователей.

Организуя службу наружного наблюдения, Медников завел в Московском охранном отделении извозчичий двор. Комбинация конного наблюдения с пешим приносила ощутимые результаты. «Его филер, — отмечал Спиридович, — стоял извозчиком так, что самый опытный профессиональный революционер не мог признать в нем агента», филеры Медникова научились изображать мелких торговцев, лотошников, при необходимости могли прикинуться дурочками. Филерская служба требовала нередко риска, особенно когда велось наблюдение за боевиками и террористами.

Именно на этот случай Медников подбирал людей с армейской выучкой, которую он стремился приспособить к условиям своей службы.

Медников чувствовал недостатки собственного воспитания и образования.

Он подумывал о настоящей школе для филеров и полицейских надзирателей, о чем писал Спиридовичу. Но эта идея не осуществилась.

Его служба требовала огромного напряжения физических сил. За 17 лет службы он ни разу не был в отпуске. В 1899 г. Медников решил уйти в отставку по состоянию здоровья. Человек очень сдержанный, он никому до этого не говорил о своем самочувствии. Заключение врачей было достаточно суровым. Доктор Л.С. Минор после обследования написал: «Общая неврастения, как результат переутомления, расширение сердечной сумки, опухлость легких и частичное поражение спинного мозга, могущие угрожать параличом».

Однако, в это время ему уйти на покой не удалось. Московский обер-полицмейстер на ходатайстве наложил резолюцию: «Я слишком ценю службу... Медникова, чтобы согласиться на его увольнение. Убедительно прошу уважаемого Евстратия Павловича взять 2-х месячный отпуск, отдохнуть, укрепить свое здоровье и уверен, что после этого он согласится продолжить свою многополезную службу царю и отечеству».

Отставка Медникова в 1899 г. не состоялась.

Одним из наиболее близких коллег Медникова из влиятельных полицейских чинов был Зубатов. Они встретились в 1886 г., когда Зубатов стал чиновником для поручений Московского охранного отделения. Профессионал Медников на первых порах в какой-то мере был учителем Зубатова. Затем очень быстро ученик перерос своего учителя. «Эти два человека, — пишет Спиридович, — Зубатов и Медников, составляли нечто единое, самую суть Московского отделения, его главный рычаг».

В 1902 г. Зубатов был переведен в Департамент полиции, где возглавил Особый отдел. Вместе с собой он пригласил и Медникова, который в составе Особого отдела получил должность заведующего наблюдательным отделением. Тесные и даже теплые отношения Медникова с Зубатовым сохранились н после их отставки, о чем свидетельствует их переписка.

Слабым местом Медникова, как уже отмечалось, была недостаточная его грамотность. Но окружение во многом помогало ему в оформлении его наработок, наблюдений, методики, которые он мог преподносить филерам в устной форме и которые впоследствии легли в основу Положения о филерском Летучем отряде, Положения о розыскных пунктах и т.д.

В начале 1906 г. вновь Медников собирался на пенсию и на этот раз добился своего. В апреле 1906 г. состоялась его отставка, после которой он занимался хозяйством в своем «имении», лечился от одолевавших его недугов.

Уже будучи в отставке, он неоднократно задумывался над тем, чтобы рассказать об опыте своей работы. В письме к Зубатову от 3 декабре 1906 г. он писал: «Если хочешь писать историю движения, то надо ее начать с начала и согласно официальных дел и документов. В этом роде мы имели большой разговор с Ратаевым, который намерен издавать мемуары революционного движения, и он мне предлагал сотрудничество... Вот бы составить компанию из отставных чинов, а ведь их очень много. Вот бы вышла история. Силы есть всякие. Здесь создать можно хорошую издательскую компанию. Куда лучше бы было "Былого" и всякой либерды революционной». К сожалению, этот замысел не был реализован.

Для характеристики этой неординарной личности небезынтересно еще одно письмо, тоже к Зубатову. Написано оно в начале революционных событий 1905 г. и по своему тону и содержанию принципиально отличается от всей его переписки.

«30 июня 1905 г. Дорогой мой, Что творится на белом свете, уму непостижимо. Нужно иметь терпенье, чтобы, не закрывая глаза, смотреть, видеть и молчать, молчать. Кажется весь свет пошел кругом: вертится и вертится. Каждый божий день по несколько убийств, то бомбой, то из револьверов, то ножом и всякими орудиями; бьют и бьют чем попало и кого попало; за что-то и Шувалова, ну, кому он что сделал дурного, никто не скажет. Так теперь свободно все стачки проходят и никаких запретов и в помине нет, а террористы палят и палят. С февраля заарестованы динамитные для бомб мастерские... Какая пропасть взята револьверов всяких систем в тысячах штук. Этим перешло всякие границы. Надо удивляться. Как еще не всех перестреляли нас, но в скором времени нас пойдут лупить во всю. Уже филеры стали трусить; кое-кто просятся отпустить их в отставку; некоторых уже не мог удерживать и отпустил...» Заканчивая письмо, Медников пишет: «...больше служить не останусь, а задерживаюсь я потому, чтобы не имели почвы меня обвинять: я бросил и ушел. Я прошусь, чтобы меня они уволили... Департамент зарылся в бумагах. Целую крепко, крепко моего дорогого Сережу. Всегда преданный Вам Е. Медников. Александре Николаевне целую ручки».

Письмо это интересно прежде всего тем, что в нем Медников фактически расписывается в полной несостоятельности той службы, которую он возглавлял и которая оказалась совершенно неспособной предотвратить катаклизмы первой русской революции.

Конечно, Медников не был человеком, приобщенным к власти, но он принадлежал к той категории людей, призвание которых состояло в том, чтобы охранять власть, и не только отдельных лиц, но саму систему. Он делал это «не щадя живота своего». И не его вина, что вопрос о власти в России решался совсем другими людьми и с использованием совсем других методов.

Умер Медников 2 декабря 1914 г. С 1910 г. и по день смерти большую часть времени он проводил в клинике для душевнобольных.

Евстратий (Евстрат) Павлович Медников (декабрь 1853, Ярославль - 2 декабря 1914, Санкт-Петербург) - деятель российского политического сыска, соратник С. В. Зубатова, создатель школы агентов наружного наблюдения.

Биография

Родился в 1853 году в семье ярославского крестьянина-торговца из старообрядцев. Окончил церковно-приходскую школу. После прохождения военной службы, в 1881 году, уволился в запас в чине унтер-офицера. В том же году поступил на полицейскую службу внештатным околоточным надзирателем. После создания Московского охранного отделения поступил туда на работу в качестве филёра - агента наружного наблюдения. В короткое время прошёл всю филёрскую службу и скоро сделался нарядчиком, инструктором и контролёром. В 1890 году возглавил всю филёрскую работу Московского охранного отделения. Работая в Московском охранном отделении, создал лучшую в России школу филёров, которая получила название «медниковской». За успехи по службе получил чин старшего чиновника для поручений, был награждён орденом св. Владимира и получил грамоту на дворянство.

После того как Московское охранное отделение возглавил Сергей Зубатов, Медников стал его ближайшим помощником и правой рукой. Медников содержал конспиративную квартиру, на которой Зубатов встречался со своими секретными агентами. Одновременно он заведовал кассой Московского охранного отделения, благодаря чему нажил неплохое состояние. Во всех раскрытиях, производимых отделением, роль наружного филёрского наблюдения была очень велика. Поэтому совместная работа Зубатова, ведавшего внутренней агентурой, и Медникова, ведавшего наружным наблюдением, позволила Московскому охранному отделению выдвинуться на первое место в деле политического сыска в России. «Эти два человека, Зубатов и Медников, составляли нечто единое, самую суть Московского отделения, его главный рычаг», - вспоминал ученик Зубатова А. И. Спиридович.

В 1894 году при Московском охранном отделении был создан особый «Летучий отряд филёров», или «Особый отряд наблюдательных агентов», во главе с Медниковым, подчинённый непосредственно Департаменту полиции. По поручению Департамента полиции «Летучий отряд» разъезжал по всей России и разрабатывал агентурные сведения, дополняя их данными наружного наблюдения. Медниковскому «Летучему отряду» поручались самые ответственные дела по розыску революционеров во всех регионах империи. По свидетельству А. И. Спиридовича, медниковские филёры отличались высоким профессионализмом и по способности к конспирации не уступали профессиональным революционерам. После реформы системы политического сыска в 1903 году филёры из медниковского «Летучего отряда» были назначены заведующими наружным наблюдением во все вновь открытые охранные отделения.

В 1902 году С. В. Зубатов был переведён в Петербург, где возглавил Особый отдел Департамента полиции. Вместе с собой на новое место службы Зубатов взял и Медникова, который был назначен заведующим наружного наблюдения Департамента полиции. На этом посту Медников пережил Зубатова. После того как в 1903 году Зубатов из-за личной ссоры с министром В. К. Плеве был отправлен в отставку, Медников сохранил своё место и оставался на своём посту до 1906 года. Спрос на Медникова как специалиста был столь велик, что ему удалось сохранять своё положение при шести министрах внутренних дел: Сипягине, Плеве, Святополк-Мирском, Булыгине, Дурново и Столыпине.

В 1906 году Медников в ранге надворного советника с правом потомственного дворянства вышел на пенсию. Поселился в своём имении в Гороховецком уезде Владимирской губернии, где занимался сельским хозяйством. До последних лет жизни поддерживал переписку с Сергеем Зубатовым и своими учениками по делу полицейского розыска. В 1910 году Медников заболел тяжёлым душевным заболеванием и до 1913 года лечился в психиатрической больнице. Некоторые авторы связывают душевное заболевание Медникова с предательством Л. П. Меньщикова, который на протяжении 20 лет был его близким соратником, а в 1909 году перешёл на сторону революционеров и начал публиковать за границей списки секретных агентов Департамента полиции. Для Медникова это было тяжёлым ударом.

(декабрь 1853, Ярославль — 2 декабря 1914, Санкт-Петербург) - создатель и руководитель лучшей филёрской службы Охранного отделения Департамента полиции в Российской Империи (медниковской школы агентов наружного наблюдения), по свидетельству А. И. Спиридовича , и Заварзина П.П - "медниковские филёры отличались высоким профессионализмом и по способности к конспирации не уступали профессиональным революционерам" .

Медников Евстратий Павлович, как профессиональный специалист высшего класса, пользовался огромным спросом в уголовно-сыскной полиции, несмотря на смену шести министров внутренних дел (Сипягин, Плеве, Святополк-Мирском, Булыгин, Дурново и Столыпин), ему до конца карьеры удалось сохранять своё положение в Московском Охранном отделении.

Филёр - сыщик, агент Охранного отделения или уголовно-сыскной полиции в Российской Империи конца 19 века - начала 20 века, в обязанности которого входили проведение наружного наблюдения и негласный сбор информации о лицах, представляющих интерес.

Филер Ф. Крылов в простонародной одежде. 1903 г.

Отдельный Особый отряд наблюдательных агентов или "Летучий отряд филёров" использовался в особых ответственных политических делах по розыску революционеров во всех губерниях Российской Империи, "Летучий отряд филёров" во главе с Медниковым был подчинён непосредственно Департаменту полиции Российской Империи.

Группа филеров и руководителей служб наружного наблюдения Москвы и Петербурга.

Воспоминания из мемуара Спиридовича А.И. "Записки жандарма":

"Правой рукой Зубатова был Евстратий Павлович Медников, человек в то время лет пятидесяти. Он заведывал агентами наружного наблюдения, или филерами, которые, наблюдая на улицах за данными им лицами выясняли наружно, что те делали, с кем
встречались и какие места посещали. Наружное наблюдение развивало данные внутренней агентуры.
Медников был простой, малограмотный человек, старообрядец, служивший раньше полицейским надзирателем. Природный ум, сметка, хитрость, трудоспособность и настойчивость выдвинули его. Он понял филерство как подряд на работу, прошел его горбом и скоро сделался нарядчиком, инструктором и контролером. Он создал в этом деле свою школу - Медниковскую, или как говорили тогда, "Евстраткину" школу. Свой для филеров, которые в большинстве были из солдат уже и тогда, он знал и понимал их хорошо, умел разговаривать, ладить и управляться с ними.

Двенадцать часов ночи. Огромная низкая комната с большим дубовым столом посредине полна филеров. Молодые, пожилые и старые, с обветренными лицами, они стоят кругом по стенам в обычной позе - расставив ноги и заложив руки назад. Каждый по очереди докладывает Медникову данные наблюдения и подает затем записку, где сказанное отмечено по часам и минутам, с пометкой израсходованных по службе денег.

А что же Волк? - спрашивает Медников одного из филеров.

Волк, Евстратий Павлович, - отвечает тот, - очень осторожен. Выход проверяет, заходя куда-либо, также проверку делает и опять-таки и на поворотах, и за углами тоже иногда. Тертый.

Заклепка, - докладывает другой, - как заяц, бегает, ничего не видит, никакой конспирации, совсем глупый...

Медников внимательно выслушивает доклады про всех этих Заклепок, Волков, Умных, Быстрых и Галок, - так по кличкам назывались все проходившие по наблюдению. Он делает заключения, то одобрительно кивает головой, то высказывает недовольство.
Но вот он подошел к филеру, любящему, по-видимому, выпить. Вид у того сконфуженный; молчит, точно чувствует, что провинился.

Ну что же, докладывай! - говорит иронически Медников.

Путаясь и заикаясь, начинает филер объяснять, как он наблюдал с другим филером Аксеновым за "Куликом", как Кулик зашел на "Козихинский пер., дом № 3, да так и не вышел оттуда, не дождались его".

Так-таки и не вышел, - продолжает иронизировать Медников
- Не вышел, Евстратий Павлович.
- А долго ты ждал его?
- Долго, Евстратий Павлович.
- А до каких пор?
- До одиннадцати, Евстратий Павлович.

Тут Медников уже не выдерживает больше. Он уже знает от старшего, что филеры ушли с поста в пивную около 7 часов, не дождавшись выхода наблюдаемого, почему он и не был проведен дальше. А у "Кулика" должно было состояться вечером интересное свидание с "приезжим" в Москву революционером, которого надо было
установить. Теперь этот неизвестный "приезжий" упущен.

Побагровев, Медников сгребает рукой физиономию филера и начинает спокойно давать зуботычины. Тот только мычит и, высвободившись, наконец, головой, всхлипывает:

Евстратий Павлович, простите, виноват.

Виноват, мерзавец, так и говори, что виноват, говори прямо, а не ври! Молод ты, чтоб мне врать. Понял, молод ты! - с расстановкой отчеканил Медников. - Дурррак! - и ткнув еще раз, больше для виду, Медников, уже овладевший собой, говорит
спокойно: - По пятерке штрафу обоим! А на следующий раз - вон; прямо вон, не ври! На нашей службе врать нельзя. Не доделал - винись, кайся а не ври!

Эта расправа по-свойски; своя, Евстраткина система. То, что происходило в филерской, знали только филеры да Медников. Там и награды, и наказания, и прибавки жалованья, и штрафы, там и расходные, т.-е. уплата того, что израсходовано по службе, что
трудно учесть и что всецело зависит от Медникова.

Просмотрев расход, Медников произносил обычно:

- "Ладно, хорошо". Найдя же в счете преувеличения, говорил спокойно:
"Скидай полтинник; больно дорого платишь извозчику, скидай".
И филер "скидал", зная, что, во-первых, Евстратий Павлович прав, а, во-вторых, все равно всякие споры бесполезны.

Кроме своих филеров, при Московском отделении был еще летучий филерский отряд департамента полиции, которым также ведал Медников. Этот отряд разъезжал по России, разрабатывая агентурные сведения Зубатова или департамента, работая как бы под фирмой последнего. По деловитости, опытности и серьезности филеров, которые в большинстве брались из московских филеров, летучий отряд был отличным наблюдательным аппаратом, не уступавшим по умению приспособляться к обстоятельствам, по подвижности и конспирации, профессиональным революционерам .

То была старая Медниковская школа. Лучше его филеров не было, хотя выпивали они здорово и для всякого постороннего взгляда казались недисциплинированными и неприятными. Они признавали только Медникова. Медниковский филер мог пролежать в баке над ванной (что понадобилось однажды) целый вечер; он мог долгими часами выжидать на жутком морозе наблюдаемого с тем, чтобы провести его затем домой и установить, где он живет; он мог без багажа вскочить в поезд за наблюдаемым и уехать внезапно, часто без денег, за тысячи верст; он попадал за границу, не зная языков, и умел вывертываться.

Его филер стоял извозчиком так, что самый опытный профессиональный революционер не мог бы признать в нем агента.
Умел он изображать из себя и торговца спичками, и вообще лотошника. При надобности мог прикинуться он и дурачком и поговорить с наблюдаемым, якобы проваливая себя и свое начальство. Когда же служба требовала, он с полным самоотвержением продолжал наблюдение даже за боевиком, зная, что рискует при провале получить на окраине города пулю браунинга или удар ножа, что и случалось.

Единственно, чего не было у Медниковского филера, это сознания собственного профессионального достоинства. Он был отличный специалист-ремесленник, но не был проникнут тем, что в его профессии не было ничего зазорного. Этого Медников им привить не мог, его не хватало на это. В этом отношении провинциальные жандармские унтер-офицеры, ходившие в штатском и исполнявшие обязанности филеров, стояли много выше, понимая свое дело как государственную службу. Позже и штатские филеры, подчиненные жандармским офицерам, воспитывались именно в этом новом направлении, что облагораживало их службу и много помогало делу.

Карманный альбом филера с фотографиями членов партии эсеров и описаниями их примет.

Во всех раскрытиях отделения роль наружного наблюдения была очень велика, благодаря чему, главным образом, Медников и сделался самым близким доверенным лицом Зубатова. У близкой Медникову женщины была главная конспиративная квартира Зубатова, где жил и сам Медников, где происходили и свидания с некоторыми
сотрудниками и с другими лицами по делам розыска. Знал они оберегал и другие места, где происходили свидания Зубатова и других чинов отделения, если они допускались к этому делу.
Допускался же далеко не каждый, так как агентура, эта святая святых отделения, бережно охранялась от всякого не только постороннего, но и своего отделенского взгляда.
В ведении Медникова находился и извозчичий филерский двор, где было несколько выездов, ничем не отличавшихся наружно от обыкновенных "Ванек". Комбинация конного наблюдения с пешим приносила большую пользу при наблюдении.

У Медникова на руках была и касса. Зубатов был бессребреником в полном смысле этого слова, то был идеалист своего дела; Медников же - сама реальность, сама жизнь. Все расчеты - у него. Работая за десятерых и проводя нередко ночь в
отделении на кожаном диване, он в то же время не упускал своих частных интересов. Под Москвой у него было "именьице с бычками, коровками и уточками, был и домик", было все. Рабочие руки были даровые, - делай, что хочешь; свой человек - жена, хорошая, простая женщина, вела хозяйство.
Приехавши в Москву, я застал Медникова уже старшим чиновником для поручений, с Владимиром в петлице, который в то время давал права потомственного дворянства. Он уже выправил тогда все документы на дворянство, имел грамоту и занимался составлением себе герба; на гербе фигурировала пчела, как символ трудолюбия, были и снопы."

В 1906 году Медников Евстратий Павлович в ранге надворного советника с правом потомственного дворянства вышел на пенсию.
Поселился в своём имении в Гороховецком уезде Владимирской губернии, где занимался сельским хозяйством. До последних лет жизни поддерживал переписку с Сергеем Зубатовым и своими учениками по делу полицейского розыска.
В 1910 году Медников заболел тяжёлым душевным заболеванием и до 1913 года лечился в психиатрической больнице. Некоторые авторы связывают душевное заболевание Медникова с предательством Л. П. Меньщикова .

Меньщиков Леонид Петрович бывший член народовольческого кружка, под арестом дал признательные показания и согласился стать осведомителем охранки, в последствии поступил на службу в Московское охранное отделение в качестве агента наружного наблюдения (филёра), переведён письмоводителем канцелярии ведавшим секретной документацией Охранного Отделения, затем назначен старшим помощником делопроизводителя Департамента полиции, переведен в Санкт-Петербург коллежским асессором Департамента полиции, уволен со службы директором Департамента полиции Трусевичем, в 1909 году Меньщиков эмигрировал во Францию, вышел на связь с руководителями запрещённых российских политических партий (российские либеральные оппозиции радикального толка) в Российской Империи, и выдал всю имеющуюся у него в распоряжении секретную информацию об Охранном Отделении Департамента Полиции Российской Империи, и секретную информацию разоблачающую заграничную агентуру Департамента полиции Российской Империи, в количестве около 2000 человек, публиковал в парижских газетах статьи под псевдонимом "Иванов" секретную информацию разоблачающую заграничную агентуру Департамента полиции Российской Империи, после октябрьского переворота 1917 года в Российской Империи, активно сотрудничал с Советской властью в качестве эксперта в работе комиссии по разбору архивов бывшей заграничной агентуры Департамента полиции Российской Империи, часть секретных документов и свою коллекцию революционной нелегальной литературы из личной большой библиотеки продал в Институт Ленина (Москва, СССР) за символическую сумму в 10000 франков (130—150 долларов США), часть секретных документов из своего архива продал в Праге в Русский заграничный исторический архив (РЗИА).

Воспоминания об Меньщикове из мемуара Спиридовича А.И. "Записки жандарма":

"Угрюмый, молчаливый, корректный, всегда холодно-вежливый, солидный блондин в золотых очках и с маленькой бородкой, Меньщиков был редкий работник. Он держался особняком. Он часто бывал в командировках, будучи же дома "сидел на перлюстрации", т.-е. писал в департамент полиции ответы на его бумаги по выяснениям различных перлюстрированных писем. Писал также и вообще доклады департаменту по данным внутренней агентуры. Это считалось очень секретной частью, тесно примыкавшей к агентуре, и нас, офицеров, к ней не подпускали, оставляя ее в руках чиновников. Меньщиковское бюро красного дерева внушало нам особое к нему почтение. И когда однажды, очевидно, по приказанию начальства, Меньщиков, очень хорошо относившийся ко мне, уезжая в командировку, передал мне ключ от своего бюро и несколько бумаг для ответов департаменту, это произвело в отделении некоторую сенсацию. Меня стали поздравлять.
Меньщиков знал революционную среду, и его сводки о революционных деятелях являлись исчерпывающими. За ним числилось одно большое дело. Говорили, что в те годы департамент овладел раз явками и всеми данными, с которыми некий заграничный представитель одной из революционных организаций должен был объехать ряд городов и дать своим группам соответствующие указания. Меньщикову были даны добытые сведения и, вооружившись ими, он в качестве делегата объехал по явкам все нужные пункты, повидался с представителями местных групп и произвел начальническую ревизию. Иными словами, успешно разыграл революционного Хлестакова, и в результате вся организация подверглась разгрому.
Меньщиков получил за то вне очереди хороший орден. Позже, взятый в Петербург, в департамент, прослуживший много лет на государственной службе, принесший несомненно большую пользу правительству, он был уволен со службы директором департамента полиции Трусевичем. Тогда Меньщиков вновь встал на сторону революции и, находясь за границей, начал опубликовывать те секреты, которые знал. "

Для Медникова это было тяжёлым ударом. Евстратий Павлович Медников скончался 2 декабря 1914 года в одной из психиатрических клиник Санкт-Петербурга.

Ну что за день такой сегодня. Выдался свободныфй час, решил почитать "Записки Жандарма" Спиридовича.

Стало понятно откуда в "Статском советнике" слизаны типажи и текст:

Колоритного Медникова (у Акунина он Мыльников, но даже имя осталось тоже) вообще начисто спер, впрочем как и городовой Будников с Хитровки, в "Любовнике Смерти", сперт у Гиляровского.
Зато правда предвкушаю как будет интересно дальше:)

Правой рукой Зубатова был Евстратий Павлович Медников, 52
человек в то время лет пятидесяти. Он заведывал агентами
наружного наблюдения, или филерами, которые, наблюдая на улицах
за данными им лицами выясняли наружно, что те делали, с кем
встречались и какие места посещали. Наружное наблюдение развивало
данные внутренней агентуры.
Медников был простой, малограмотный человек, старообрядец,
служивший раньше полицейским надзирателем. Природный ум, сметка,
хитрость, трудоспособность и настойчивость выдвинули его. Он
понял филерство как подряд на работу, прошел его горбом и скоро
сделался нарядчиком, инструктором и контролером. Он создал в этом
деле свою школу - Медниковскую, или как говорили тогда,
"Евстраткину" школу. Свой для филеров, которые в большинстве были
из солдат уже и тогда, он знал и понимал их хорошо, умел
разговаривать, ладить и управляться с ними.
Двенадцать часов ночи. Огромная низкая комната с большим
дубовым столом посредине полна филеров. Молодые, пожилые и
старые, с обветренными лицами, они стоят кругом по стенам в
обычной позе - расставив ноги и заложив руки назад.
Каждый по очереди докладывает Медникову данные наблюдения и
подает затем записку, где сказанное отмечено по часам и минутам,
с пометкой израсходованных по службе денег.
- А что же Волк? - спрашивает Медников одного из филеров.
- Волк, Евстратий Павлович, - отвечает тот, - очень
осторожен. Выход проверяет, заходя куда-либо, также проверку
делает и опять-таки и на поворотах, и за углами тоже иногда.
Тертый.
- Заклепка, - докладывает другой, - как заяц, бегает, ничего
не видит, никакой конспирации, совсем глупый...
Медников внимательно выслушивает доклады про всех этих 53
Заклепок, Волков, Умных, Быстрых и Галок, - так по кличкам
назывались все проходившие по наблюдению. Он делает заключения,
то одобрительно кивает головой, то высказывает недовольство.
Но вот он подошел к филеру, любящему, по-видимому, выпить.
Вид у того сконфуженный; молчит, точно чувствует, что провинился.
- Ну что же, докладывай! - говорит иронически Медников.
Путаясь и заикаясь, начинает филер объяснять, как он наблюдал с
другим филером Аксеновым за "Куликом", как Кулик зашел на
"Козихинский пер., дом № 3, да так и не вышел оттуда, не
дождались его".
- Так-таки и не вышел, - продолжает иронизировать Медников
- Не вышел, Евстратий Павлович.
- А долго ты ждал его?
- Долго, Евстратий Павлович.
- А до каких пор?
- До одиннадцати, Евстратий Павлович.
Тут Медников уже не выдерживает больше. Он уже знает от
старшего, что филеры ушли с поста в пивную около 7 часов, не
дождавшись выхода наблюдаемого, почему он и не был проведен
дальше. А у "Кулика" должно было состояться вечером интересное
свидание с "приезжим" в Москву революционером, которого надо было
установить. Теперь этот неизвестный "приезжий" упущен.
Побагровев, Медников сгребает рукой физиономию филера и
начинает спокойно давать зуботычины. Тот только мычит и,
высвободившись, наконец, головой, всхлипывает:
- Евстратий Павлович, простите, виноват.
- Виноват, мерзавец, так и говори, что виноват, говори
прямо, а не ври! Молод ты, чтоб мне врать. Понял, молод ты! - с
расстановкой отчеканил Медников. - Дурррак! - и ткнув еще раз,
больше для виду, Медников, уже овладевший собой, говорит
спокойно: - По пятерке штрафу обоим! А на следующий раз - вон;
прямо вон, не ври! На нашей службе врать нельзя. Не доделал -
винись, кайся а не ври!

Медников Е.П.

Медников Евстратий Павлович (1853-1914), видный сотрудник "охранки". С 1881 г. сверхштатный околоточный надзиратель полицейского резерва московской полиции, откомандирован в охранное отделение на должность филера, с 1890 г. - чиновник канцелярии московского полицмейстера, а фактически руководитель службы наружного наблюдения, один из создателей и руководитель (1894) Летучего отряда филеров Московского охранного отделения и Департамента полиции; с 1902 по 1906 г. возглавлял службу наружного наблюдения по всей России.

Использованы материалы кн.: "Охранка". Воспоминания руководителей политического сыска. Тома 1 и 2, М., Новое литературное обозрение, 2004.

Евстратий Павлович Медников. Человек простой, из мужичков, верный престолу и отечеству, способный и хитрый, себе на уме, Медников (попросту Евстрат) обожал Зубатова. В то же время он обожал и Спиридовича. По-видимому, Спиридович умел очаровывать нужных ему людей. Все это легко усмотреть из нескольких писем Медникова, написанных им Спиридовичу в период 1902-1905 годов и во время революции 1917 года, обнаруженных по обыску у последнего в квартире *).

Письма эти начинаются с мая 1902 года, т.е. с того времени, когда А.И. Спиридович получил первую самостоятельную должность по политическому розыску на Юге России. Эти письма дышат неподдельной любовью и полны забот Медникова о Спиридовиче. В них он дает советы, рассказывает служебные новости, предупреждает о возможном появлении в Киеве наиболее опасных тогда и активных террористов: Гершуни, Мельникова и др.

После ареста Гершуни, произведенного Спиридовичем, Е.П. Медников посылает ему прямо восторженные письма. Когда секретный сотрудник ранит Спиридовича выстрелом из револьвера, то Евстрат выражает свои чувства столь горячо, что не остается сомнений в трогательной любви и преданности автора своему ученику, а затем талантливому начальнику розыска в Киеве.

Когда я сравниваю свои первые шаги по политическому розыску в Саратове, враждебную мне атмосферу, отсутствие каких-либо советов, с той атмосферой благожелательности и подсказанных указаний, что теперь видно из писем Е.П. Медникова, то могу только позавидовать Спиридовичу. Думаю, что и подбором состава служащих при заполнении вакансий в Киевском охранном отделении Евстрат не обидел Спиридовича: все это были служащие Московского охранного отделения.

Примечания:

А.П.Мартынов . Моя служба в Отдельном корпусе жандармов. В кн.: "Охранка". Воспоминания руководителей политического сыска. Тома 1 и 2, М., Новое литературное обозрение, 2004.

Здесь читайте:

III отделение его императорского величества канцелярии.

Царские жандармы (сотрудники III отделения и Департамента полиции)

Из бумаг Медникова:

Инструкция филерам Летучего отряда и филерам розыскных и охранных отделений , 31 октября 1902 г. (в инструкции персонально упомянут Медников).

Письмо заведующего наружным наблюдением департамента полиции Е.П.Медникова начальнику Таврического охранного отделения А.И. Спиридовичу о результатах разработки члена БО ПСР М.М. Мельникова

Письмо заведующего наружным наблюдением департамента полиции Е.П.Медникова начальнику Киевского охранного отделения А.И.Спиридовичу о разработке БО ПСР

Письмо заведующего наружным наблюдением департамента полиции Е.П.Медникова начальнику киевского охранного отделения А.И.Спиридовичу о расследовании убийства В.К. Плеве