Святые Жены Дивеевские, молите Бога о нас! Хороший фильм о преподобных Александре, Марфе и Елене Дивеевских — о них с почтением отзывался сам преподобный и Богоносный отец наш Серафим Саровский! (Видео) — Мономах. Преподобные жены дивеевские Преподобные с

Преп. Александра Дивеевская

Александра Дивеевская (Мельгунова Агафия Семеновна; + 13.06.1789г) первоначальница Дивеевского Серафимова монастыря. Родом из нижегородских дворян Белоопытовых, владела поместьями в Рязанском уезде. Сохранилось описание внешности: среднего роста, с круглым лицом, серыми глазами. Рано овдовев, с трехлетней дочерью отправилась в Киев, где приняла тайный иноческий постриг. Некоторое время жила в Флоровском киевском монастыре. Сподобилась явления Божией Матери, повелевшей ей стать первоначальницей нового, четвертого удела Богородице на земле. По совету старцев она скрыла свое монашество и под прежним именем отправилась странствовать по России. Около 1760 года по пути в Саровскую пустынь Александра остановилась в с. Дивееве, где ей явился ангел и известил, что это и есть место, указанное Богородицей. Саровские старцы посоветовали ей всецело предаться Воле Божией. Александра поселилась в деревне Осиновке, через три года заболела и умерла ее 10-летняя дочь. Она отпустила на волю своих крестьян, продала имения, вырученные средства вложила в церковное строительство (построила и возобновила 12 церквей) и раздала бедным. Вернувшись в Дивеево, она поселилась в келье, выстроенной возле дома свящ. Василия Дертева, и с 4 послушницами стала подвизаться под руководством саровских старцев. Занималась тяжелым физическим трудом: чистила хлевы, ухаживала за скотиной, стирала белье, помогала крестьянам.

В 1767 году заботами Александры было начато строительство каменного храма в честь Казанской иконы Божией Матери (освящен в 1772г.). Александра ездила за списком Казанской иконы в Казань, за частицами мощей – в Киев, за колоколом – в Москву. При освящении всех трех приделов храма Александра решила устроить общину. В1788 г. получила в дар от помещицы Ждановой 1300 кв. сажен земли рядом с храмом, где построила 3 кельи с надворными строениями. Вместе с Александрой жили 4 послушницы, проводя время в постоянной молитве и труде. Все необходимое для жизни, включая пищу, им доставляли из Саровской обители. Духовниками были строитель обители иеромонах Пахомий и казначей иеромонах Исаия. Незадолго до кончины Александру посетили саровские старцы и преп. Серафим Саровский, в то время молодой иеродиакон, которого она попросила позаботиться об общине. Перед кончиной приняла постриг в схиму с именем Александра. Похоронена в Серафимо-Дивеевской обители. Почитатели свидетельствуют о явлениях подвижницы во сне, о колокольном звоне и благоухании, исходящем от ее могилы. 27 сентября 2000 года были обретены мощи схим. Александры, схим. Марфы и мон. Елены, в декабре того же года дивеевские матушки были прославлены в лике местночтимых святых Нижегородской епархии. К лику общецерковных святых преп. Александра причислена определением Архиерейского Собора 2004 года.

Частицы мощей святых жен Дивеевских были переданы настоятельницей Свято-Троицкого Серафимо-Дивеевкого женского монастыря Игуменией Сергией.

Тропарь, глас 5

Образ Христова смирения являющи, великая и святая жжено/ преподобная мати наша Александро,/ слез источник непрестальный соделался еси,/ молитву к Богу чистейшую, любовь ко всем нелицемерную/ и изобилие благодати Божия стяжал еси/ благословение Царицы Небесныя/ об основании Четвертаго Ея Жребия во Вселенней исполнивши,/ восхваляем Тя с преподобным Серафимом,/ емуже и попечение об обители сей заповедала еси,/ и, лобызающее стопы твоя, смиренно молим тя:// помяни нас у Престола Божия.

Кондак, глас 3

Воспоем днесь Пресвятую Деву,/ явившую в России первоначальницу последняго Удела Своего во Вселенней/ преподобную мати нашу Александру,/ да ея молитвами/ Господь подаст нам грехов прощение.

Величание

Преподобная Марфа Дивеевская

«Равноангельное житие стяжавшая, «дивная отроковице» и собеседнице Преподобного Серафима, Госпоже и мати наша Марфо, ныне в нетленных мощах почиваеши и у Престола Божия предстоиши, моли о нас Милостивого Бога Небеснаго, Дивеева начальнице».

Преподобная Марфо Дивеевская, в миру – Мария Семеновна Милюкова. Поступила в общину в 1823 году. Происходила она из бедной крестьянской семьи. Милюковы отличались особой набожностью и богобоязненностью. Старшая сестра Марии Прасковья первая поступила в Дивеевскую обитель. Однажды, когда Просковья собралась посетить в Сарове преподобного Серафима, попечителя Дивеевской общины, тринадцатилетняя Мария упросила сестру взять ее с собой. Великому старцу открылось предназначение Марии, и он благословил ее остаться жить в Казанской общине.

Своим послушанием Марфа превосходила многих сестер общины. Беспрестанно возносила она молитвы и была почти молчальницей: смиренно отвечала лишь на самые необходимые вопросы. Проникшись заповедями преподобного Серафима Саровского, даже платок она повязывала так, чтобы не видеть ничего по сторонам, а только путь под ногами – дабы не соблазняться и не развлекаться мыслями.

Батюшка Серафим очень любил кроткую Марию, посвящая во все духовные тайны и откровения Царицы Небесной о будущей славе обители. Она удостоилась присутствовать при молении Старца о создании по повелению Божией Матери Мельничной обители. Видя ее суть – «избранный сосуд благодати Божией», он самолично тайно постриг ее в схиму – высшую степень монашества.

Рассказы сестер Дивеевской общины сохранили для нас словесный портрет Марии Семеновны: была она высокого роста и привлекательной наружности – с продолговатым, белым и свежим лицом, светло-русыми волосами и голубыми глазами.

В течение четырех лет трудилась Мария, помогая преподобному Серафиму и сестрам в устроении новой Мельничной общины. Вместе с ним и другими сестрами заготавливала столбы и лес для мельницы, молола муку и выполняла другие послушания, носила камни для строительства церкви Рождества Пресвятой Богородицы.

Серафим Саровский так описывал труды Марии: «Когда в Дивеево строили церковь во имя Рождества Пресвятой Богородицы, то девушки носили камушки, кто по два, кто по три, а она-то, матушка, наберет пять или шесть камушков-то и с молитвой на устах, молча, возносила свой горящий дух ко Господу! Скоро с больным животиком и преставилась Богу!».

Скончалась Мария Семеновна, схимонахиня Марфа, 21 августа 1829 года, ей было тогда девятнадцать лет. Во время отпевания ее старшей сестре, старице Прасковье Семеновне, было видение: увидела она в царских дверях Богородицу и Марию Семеновну, стоявших на воздухе. Преподобный Серафим объяснил это видение так: мол, Господь и Царица Небесная захотели прославить Марию: «А если бы я, убогий Серафим, был бы на погребении ее, то от духа ее было бы многим исцеление!» А Ивану, брату преставившейся, святой чудотворец заповедал, что Мария теперь за весь род Милюковых перед Господом заступница, и, проходя мимо ее могилы, следует поклониться и молвить: «Госпоже и мати наша Марфо, помяни нас у Престола во Царствии Небесном!». Так же Серафим сказал, что со временем мощи схимонахини Марфы будут почивать открыто в обители, ибо она так угодила Господу, что удостоилась нетления. В 2000 году схимонахиня Марфа причислена к лику местночтимых святых Нижегородской епархии и ныне ее мощи почивают в храме Рождества Богородицы в Серафимо-Дивеевском монастыре. Определением Архиерейского Собора, состоявшегося в октябре 2004 года, преподобная Марфа Дивеевская причислена к лику общецерковных святых.

Тропарь, глас 2

Равноангельное житие стяжавшая, дивная отроковице/ и собеседнице прподобного Серафима,/ госпоже и мати наша Марфо,/ ныне в мощах почиваеши,/ моли о нас Милостиваго Бога, Небесного Дивеева начальнице.

Кондак, глас 8

Небесною кротостию, молчанием и неземною радостию исполнилася еси,/ юная и невиданная доселе в Дивееве отроковице,/ преподобная мати наша Марфо,/ в великую схиму от преподобного Серафима облеченная,/ темже водворилася еси с мудрыми девами в небеснем чертозе/ и со ангелы Всецарю непрестанно предстоиши.

Величание

Ублажаем вас,/ преподобныя матери наша Александро, Марфо и Елено,/ и чтим святую память вашу,/ вы бо молите о нас// Христа Бога нашего.

Преподобная Елена Дивеевская

Преподобная Елена Дивеевкая, в миру – Елена Васильевна Мантурова. Происходила из старинного дворянского рода и жила со своим братом (Михаилом Васильевичем) в родовом селе Нуча Нижегородской губернии.

В 17 лет девушка, стремившаяся к светской жизни, чудным образом была обращена к духовной жизни. Ей привиделся страшный змей, собиравшийся поглотить ее. Девушка взмолилась: «Царица Небесная, спаси! Даю Тебе клятву – никогда не выходить замуж и уйти в монастырь!» Змей тут же исчез. После этого случая Елена Васильевна изменилась, стала читать духовные книги, много молилась. Она жаждала выполнить свое обещание. Вскоре Елена Васильевна поехала в Саров к отцу Серафиму просить его благословения на поступление в монастырь. Но только через три года преподобный благословил Елену поступить в Дивеевскую Казанскую общину. Необыкновенно добрая от природы преподобная Елена много помогала сестрам. По заповеди данной ей духовным отцом, она больше молчала и постоянно молилась. Со времени освящения храмов пристроенных к Казанской церкви (Рождества Христова и Рождества Богородицы), батюшка Серафим назначил Елену Васильевну церковницей и ризничей. Для этого она была пострижена в рясофор. Так прожила она в обители до 27 лет. Перед кончиной Елена Васильевна сподобилась многих чудесных видений. Через несколько дней болезни, 28 мая 1832 года накануне Святой Троицы она тихо скончалась. Провидя это духом, святой старец послал всех в Дивеево: «Скорее, скорее грядите в обитель, там великая госпожа наша отошла ко Господу!» в сороковой день по ее кончине отец Серафим предсказал, что «со временем ее мощи будут почивать открыто в обители».

На могилке Елены Васильевны не раз творились чудеса исцеления. В обители до ее закрытия в 1927 году хранились церковные книги, где эти случаи были подробно описаны, но до нас они не дошли. 26 сентября 2000 года были обретены нетленные мощи преподобной Елены Дивеевской, которые вместе с мощами схимонахини Александры (Мельгуновой) и схимонахини Марфы (Мелюковой), согласно пророчеству отца Серафима, были торжественно помещены в храм Рождества Богородицы. 22 декабря 2000 года состоялось ее прославление как местночтимой святой Нижегородской епархии. Православные верующие вспоминают новоявленную святую Земли Русской 28 мая (10 июня) и 8 (21) июля – в день празднования Собора святых жен Дивеевских.

Тропарь, глас 1

Добродетельми кротости, смирения и воздеожания просиявшая,/ таинственная начальнице Мельничныя общины в Девееве явилася еси,/ преподобная мати наша Елено,/ даже до смерти в совершеннем послушании старцу Серафиму пребыла еси,/ и Господа лицезрети сподобилася еси,/ испроси и нам дерзновение Ему Единому служити/ во спасение душ наших.

Кондак, глас 5

Вмонашестве благочестно поживши/ и в юных летех путь свой скончавши,/ послушанием, постом и молитвою вечно-неразлучною/ к сретению Жениха себе предуготовившая,/ богомудрая Елено, молим тя:/ от бед избави нас твоими молитвами, блаженная.

Величание

Ублажаем вас,/ преподобныя матери наша Александро, Марфо и Елено,/ и чтим святую память вашу,/ вы бо молите о нас// Христа Бога нашего.

Святая блаженная Пелагия Ивановна Серебренникова

Родилась Пелагия Ивановна в 1809 году в Арзамасе, росла в доме сурового отчима. По рассказам матери, она с детства отличалась странностями, и мать поскорее постаралась выдать замуж «дурочку». Два сына и дочь Пелагии Ивановны умерли в младенчестве. Когда молодые супруги побывали у преп. Серафима в Сарове, он долго беседовал с Пелагией, дал ей четки и сказал: «Иди, матушка, немедля в мою обитель, побереги моих сирот-то, и будешь ты свет миру». После этого она с каждым днем как будто все стала терять рассудок: стала бегать по улицам Арзамаса, безобразно крича, а ночью молилась на паперти церкви. Муж не понимал ее подвига, бил ее и издевался, приковывал ее на цепь. Однажды по его просьбе городничий жестко наказал Пелагию Ивановну, мать рассказала: «Клочьями висело ее тело, кровь залила всю комнату, а она хотя бы охнула». После этого городничий увидел во сне котел со страшным огнем, уготованный для него за истязание избранной рабы Христовой.

После многих ее страданий родственники наконец отпустили блаженную в Дивеево. Здесь она в первое время продолжала безумствовать: бегала по монастырю, бросала камни, била окна в кельях, вызывала всех на оскорбления себя и побои. Становилась ногами на гвозди, прокалывая их насквозь, и всячески истязала свое тело. Питалась только хлебом и водой. Много лет, до старости, ходила она «на свою работу» — кидала кирпичи в яму с грязной водой. Все перекидает, потом лезет вытаскивать и снова кидает.

Во время смуты в обители блаженная по-своему воевала за правду – что ни попадалось под руку, все била да колотила, и даже, обличив архиерея, ударила его по щеке. После окончания смуты блаженная переменилась, полюбила цветы и стала заниматься ими. Игумения Мария ничего не предпринимала без ее совета. Всех в обители Пелагия Ивановна называла своими дочками и всем была истинной духовной матерью. Сохранилось много рассказов о случаях ее прозорливости. Прожив 45 лет в обители, блаженная скончалась 30 января/ 11 февраля 1884 года. Девять дней ее тело стояло в душном храме без малейшего изменения при большом стечении народа. Хотя была зима, она с ног до головы была осыпана живыми цветами, которые непрестанно разбирались и заменялись новыми.

31 июля 2004 года блаженная старица Пелагия Дивеевская была прославлена в лике местночтимых святых Нижегородской епархии. В октябре 2004 года Архиерейским Собором было принято решение о ее общецерковном почитании. Святые мощи блаженной Пелагии, обретенные в сентябре 2004 года, положены для поклонения в Казанскую церковь Серафимо-Дивеевского монастыря.

Тропарь, глас 2

Кондак, глас 2

Величание

Святая блаженная схимонахиня Параскева (Паша Саровская)

За год до кончины Пелагии Ивановны в обители поселилась блаженная Паша Саровская. В миру она носила имя Ирина Ивановна. Родилась в начале XIX века в с. Никольском Спасского уезда Тамбовской губернии в семье крепостного крестьянина. После смерти мужа Ирину взяли в помещичий дом кухаркой, потом экономкой. Вскоре прислуга оклеветала ее перед господами в краже, и они отдали ее на истязание солдатам, не выдержав несправедливости, Ирина ушла в Киев, где прозорливые старцы благословили ее на путь юродства и тайно постригли в схиму с именем Параскевы, после чего она стала называть себя Пашей. Через полтора года по заявлению помещика полиция разыскала ее и отправила по этапу к господам. Через год она снова бежала, и снова по розыску ее возвратили обратно. Однако помещики ее уже не приняли, и с гневом выгнали на улицу. 30 лет блаженная прожила в Саровском лесу в пещерах. Рассказывали, что вид у нее в те годы был как у Марии Египетской: худая, высокая, почерневшая от солнца, она наводила страх на всех не знавших ее. Видя ее подвижническую жизнь, люди стали обращаться за советами и молитвой, и замечали, что она не лишена дара прозорливости.

Поселилась Прасковья Ивановна в Дивееве в 1884 году сначала у клиросных, потом в домике у монастырских ворот. Она стало очень чистоплотной и полюбила порядок. Одевалась, как дитя, в яркие сарафаны. Своеобразно у нее проявлялась любовь к Царице Небесной и святым: то начинала угощать иконы, то украшала их цветами, ласково разговаривая с ними. Если упрекала людей за поступки, говорила: «Зачем обижаешь Маменьку!», т.е. Царицу Небесную. Всю ночь до утра она молилась. После обедни работала: вязала чулки или жала серпом траву, — под видом этих занятий творила непрестанно Иисусову молитву и клала поклоны Христу и Богородице. С утра до вечера блаженная принимала приходивших к ней людей, кого-то обличая в тайных грехах, кому-то в точности предсказывая будущее. Когда Леонид Михайлович Чичагов, еще будучи блестящим полковником, впервые приехал в Дивеево, блаженная Паша предсказала ему, что он скоро станет священником, заметив: «Рукава-то поповские». После рукоположения он стал часто бывать в Девеево и всегда заходил к блаженной. Прасковья Ивановна настойчиво говорила ему: «Подавай прошение Государю, чтобы нам мощи открыли». Чичагов отвечал, что он не может быть принят Государем по такому вопросу – его сочтут сумасшедшим. Но потом решил собрать материал о святой жизни старца Серафима, о сложном пути становления Серафимо-Дивневского монастыря. Так возникла книга «Летопись Серафимо-Дивневского монастыря». Л.М. Чичагов преподнес ее Государю Николаю II. Впоследствии архимандрит Серафим (Чичагов), в будущем митрополит, ныне прославленный как священ мученик, был главным организатором торжеств прославления преп. Серафима.

В 1903 году, после торжеств прославления преп. Серафима, Николай II посетил Девеево и был с Государыней в келье у Паши Саровской. Перед приходом гостей она велела вынести все стулья и усадила Царскую Чету на ковер. Прасковья Ивановна предсказала надвигавшуюся на Россию катастрофу: гибель династии, разгон Церкви и море крови. Предсказала и рождение Наследника, и после его рождения ее словам пришлось поверить. После этого Государь не раз отправлял в Дивеево гонцов к Паше по важным вопросам. Перед концом жизни она молилась на портрет Царя, приговаривая: «Не знай, преподобный, не знай, мученик…».

Тропарь, глас 2

Блаженных матерей Твоих Параскевы, Пелагии и Марии память, Господи, празднующи,/ теми Тя молим:/ спаси души наша.

Кондак, глас 2

Телеса своя постом изнурившее,/ и неусыпными молитвами молящее Зиждителя о гресех своих,/ яко да приимете совершенное прощение,/ и приясте божественное оставление/ и царствие небесное,// молите Христа Бога о всех нас.

Величание

Ублажаем вас,/ блаженные матери Параскева, Пелагия и Мария,/ и чтим святую память вашу,/ вы бо молите за нас// Христа Бога нашего.

Святая блаженная Мария Дивеевская (Мария Захаровна Федина)

Мария Захаровна Федина родилась около 1870 года с селе Голеткове Елатемского уезда Тамбовской губернии. В последствии она называла себя Ивановной, и когда ее спрашивали почему, то отвечала: «Мы все, блаженные, Ивановны по Иоанну Предтече». Тринадцати лет она осиротела. Однажды с попутчицами Мария пошла в Саров, да так и осталась странствовать между Саровом, Дивеевым и Ардатовом. В любую погоду она ходила босиком, во всем рваном и грязном, искусанная собаками. За то, что она, как бы ругаясь, обличала людей в тайных грехах, многие ее не любили и не раз избивали. При этом никто никогда не слышал от нее жалоб на свою жизнь и над людскую несправедливость, и уже в молодости стали замечать в ней дар прозорливости. Мария Ивановна приходила советоваться к дивеевской блаженной Прасковье Ивановне, которая перед своей кончиной говорила: «Я еще сижу за станом, а другая уже снует, она еще ходит, а потом сядет». А Марии Ивановне, благословив ее остаться в монастыре, сказала: «Только в мое кресло не садись». В день смерти Прасковьи Ивановны, 22 сентября/ 5 октября 1915 года, монахини прогнали Марию Ивановну из обители за ее странности. Она молча ушла, а вскоре приехал один крестьянин и говорит: «Какую рабу Божию прогнали вы из монастыря! Она мне сейчас всю мою жизнь сказала и все мои грехи. Верните ее в монастырь, иначе потеряете навсегда».

Тотчас за Марией Ивановной послали, и с тех пор она окончательно поселилась в Дивеевском монастыре. Блаженная с удивительным терпением переносила многие тяжкие болезни. Из-за сильнейшего ревматизма она вскоре перестала ходить. После 1917 года блаженная часто ругалась и при том очень грубо.

Сестры не выдерживали и спрашивали: «Мария Ивановна, что ты так ругаешься? Мамашенька (Прасковья Ивановна) так не ругалась». Она отвечала: «Хорошо было ей блажить при Николае. А ты поблажи-ка при советской власти!».

В 1920-е годы со всех концов России люди тянулись к ней за советом и духовной поддержкой. Представители советской власти увидели опасность «пропаганды» и пригрозили игумении арестом их обеих, если хоть один человек появиться у блаженной. Марию Ивановну перевели в богадельню рядом с канавкой, где она под замком жила до закрытия монастыря, обращаться к ней можно было только тайно через записки. Известно множество случаев исцелений по молитвам блаженной, а прозорливость ее простиралась до наших дней. Многим девеевским сестрам она предсказала и лагеря, и ссылки, а когда одна из сестер как-то сказала: «Не будет монастыря!» — «Будет! Будет! Будет!» — и блаженная застучала изо всех сил по столу.

После закрытия монастыря (сентябрь1927 г.) Марию Ивановну перевозили из одного села в другое. В 1931 году она была арестована, но вскоре ее отпустили. Скончалась 8 сентября 1931 года и была похоронена на кладбище села Большое Череватово. В дни ее памяти духовенство и сестры Серафимо-Дивеевского монастыря служили панихиды на ее могиле. 31 июля 2004 года блаженная была прославлена в лике местночтимых святых Нижегородской епархии, а с октября 2004 года началось ее общецерковное почитание. Ее святые мощи были обретены 14 сентября 2004 года и ныне почивают в Казанской церкви Серафимо-Дивеевского монастыря.

Тропарь, глас 2

Блаженных матерей Твоих Параскевы, Пелагии и Марии память, Господи, празднующи,/ теми Тя молим:/ спаси души наша.

Кондак, глас 2

Телеса своя постом изнурившее,/ и неусыпными молитвами молящее Зиждителя о гресех своих,/ яко да приимете совершенное прощение,/ и приясте божественное оставление/ и царствие небесное,// молите Христа Бога о всех нас.

Величание

Ублажаем вас,/ блаженные матери Параскева, Пелагия и Мария,/ и чтим святую память вашу,/ вы бо молите за нас// Христа Бога нашего.

Преподобномученица Марфа (Тестова)

В мире Тестова Марфа Тимофеевна, родилась в 1883 году в деревне Аргатемниковкого уезда Тамбовской губернии в семье крестьянина. В 1914 году она поступила в Серафимо-Девеевский монастырь Нижегородской губернии, где подвизалась ее младшая сестра Пелагия (Тестова). В конце лета1919 г. монастырю было предложено послать часть монахинь на уборку полей, принадлежавших женам красноармейцев. Совет монастыря справедливо указал, что сестры истощены голодом, идти на полевые работы не могут. Сестра Марфы, инокиня Пелагия были членом совета и «заведующей рабочими силами монастыря» отказалась выполнить требования представителя власти, за что сестры были арестованы. Они были обвинены в «конртрреволюционной деятельности» и приговорены к трехлетнему заключению. Однако для расследования «контрреволюционности» монастыря в Дивеево была послана комиссия, которая установила невиновность монахинь. Сестры были освобождены, а совет монастыря восстановлен в своих правах. Монастырь еще несколько лет существовал под видом трудовой артели. В1927 г. началась кампания по полной ликвидации монастыря и аресты по спискам ОГПУ.

Инокиня Марфа вместе с одной из монастырских сестер поселилась в селе Развилье Борского района Нижегородской области, где стала трудиться при храме, проживала в церковной сторожке. 17 ноября 1937 года она была арестована по обвинению «конртрреволюционной деятельности среди верующих» и заключена в нижегородскую тюрьму. Допрошенные лжесвидетели показали, что инокиня Марфа среди верующих крестьян села Развилье систематически ведет контрреволюционную агитацию, направленную на дискредитацию советского правительства и коммунистической партии, призывает женщин ходить в церковь и в религиозные праздники не работать; ходя по деревням под видом сбора милостыни, призывает крестьян защищать от коммунистов Божьи храмы, которые повсюду закрывают, а духовенство сажают в тюрьмы. «Подобная агитация на крестьян очень влияет, и крестьяне смотрят на советскую власть с недоверием».

— Вы арестованы за контрреволюционную деятельность, которую вы вели среди верующих села Развилье, клеветали на политику советского правительства, вели контрреволюционную агитацию пораженческого характера, называя коммунистов антихристами. Признете себя в этом виновной? – спросил следователь инокиню Марфу.

— В предъявленном обвинении виновной себя не признаю. Контрреволюционной деятельностью я среди верующих и вообще не занималась.

Следователь зачитал отрывки из показаний лжесвидетелей и потребовал, чтобы инокиня их подтвердила, на что та заявила, что ничего подобного она не говорила.

— Что еще можете дополнить к следствию? – задал следователь последний вопрос.

— Дополнить ничего не могу.

13 декабря 1937 года тройкой НКВД приговорена к восьми годам заключения в исправительно-трудовом лагере. 3 мая 1938 года она прибыла в одно из отделений Карагандинского лагеря (Карлаг) и была отправлена на общие работы. В лагере, несмотря на тяжелые заболевания, она использовалась на общих работах. Несмотря на изнуряющий каторжный труд при тяжких болезнях, трудилась добросовестно. Из характеристики заключенной: «Работает добросовестно…К инструменту относится бережно…». Лагерные условия и тяжелая работа оказались для нее непосильными, медицинская комиссия признала ее инвалидом, и она была отправлена в больницу при Спасском отделении Карлага. Скончалась 26 апреля 1941 года в лагерной больнице и в тот же день была погребена на лагерном кладбище близ селения Спасское. 7 октября 2002 года постановлением Священного Синода была причислена к лику святых новомученников Российских для общецерковного почитания.

Тропарь, глас 5

Христа Господа Иисуса верная ученице,/ Церкви Российския избранная агнице,/ преподобная страстотерпице Марфо,/ легкое иго и язвы Его любовию носящи,/ лествицею мучений/ к Нему, яко Небесному Жениху, востекла еси,/ Егоже моли сохранити в благочестии люди Российския// и спасти души.

Кондак, глас 4

Яко крин багряновидный,/ посреде терний безбожия/ в земенем отечестве твоем прцвела еси,/ преподобномученице Марфо честная,/ подвиги воздержания страданием украсившим,/ востекла еси к Небесному Жениху Христу,// иже увенча тя красотою славы нетленныя.

Величание

Величаем тя,/ страстотерпице преподобная мати Марфо,/ и чтим честная страдания твоя,/ яже за Христа/ в утверждение на Руси Православия// претерпела еси.

Преподобная исповедница Матрона (Власова)

Родилась в 1889 году в селе Пузо (ныне с. Суворово) Нижегородской губернии, в крестьянской семье. Шести лет от роду она осталось сиротой и была отдана на воспитание в Серафимо-Девеевский монастырь. У девочки обнаружились способности к рисованию, и живопись стала ее послушанием. Так в послушании и молитве инокиня Матрона прожила в обители до самого ее закрытия в 1927 году.

Инокиня матрона вместе с тремя девеевскими сестрами поселилась в селе Кутязове Ардатовского района. Сестры прислуживали в церкви, зарабатывая рукоделием, вели жизнь тихую и мирную, но и это вызывало недовольство местной власти. Их арестовали в апреле 1933 года по обвинению в антисоветской агитации. 21 мая 1933 года инокиня Матрона была приговорена к трем годам заключения в Дмитровском лагере Московской области.

После отбытия срока заключения она устроилась при церкви в селе Веригине Горьковской области и исполняла обязанности певчей, сторожа и уборщицы храма. 10 ноября 1937 года матушку арестовали во второй раз, обвинили в принадлежности к «конртрреволюционной церковно-фашисткой организации» и приговорили к десяти годам заключения в Карлаг, где она работала в больнице уборщицей. Начальство отмечало ее добросовестную работу и скромное поведение. После освобождения инокиня Матрона поселилась в селе Выездном близ Арзамаса. Главным занятием ее по-прежнему было служение в церкви.

19 октября 1949 года инокиню Матрону вновь арестовали по материалам старого дела 1937 года. Ее обвинили в проведении «вражеской работы», пытались заставить оговорить священника церкви с. Веригина. Но усилия следователей ни к чему не привели. В деле даже имеется справка о том, что «лиц, скомпрометированных показаниями арестованной Власовой М.Г., в следственном деле не имеется». Матушку отправили в ссылку в с. Каменка Луговского района Джамбульской области Казахской ССР. Ее брат Андрей в 1945 году написал ходатайство о помиловании сестры. Последние годы жизни инокиня Матрона проживала у брата в родном с. Пузо.

Односельчане вспоминают, что матушка была очень смиренной, тихого нрава. Большую часть дня она молилась. Храм был закрыт, и службы девеевским сестрам «правились» по домам, несмотря на многие запреты и представления. Инокиня Матрона мирно скончалась 7 ноября 1963 года. Ее похоронили слева от могил мучениц Евдокии, Дарии и Марии Пузовских. 6 октября 2001 года решением Священного Синода инокиня Матрона (Власова) была причислена к лику святых. Мощи были обретены 5 сентября 2007 года. Теперь они покоятся в домовой церкви равноап. Марии Магдалины Серафимо-Девеевского монастыря.

Тропарь, глас 3

Скорби, гонения, болезни многия/ в годину лютых испытаний претерпевшая/ и верою твердою первым мучеником христианским уподобившися,/ преподобноисповеднице Матроно,/ молися ко Господу// о спасении душ наших.

Кондак, глас 6

Днесь пророчество преподобного Серафима исполнися:/ множество новомучиник Престолу Божию со Ангелы предстоит,/ с ними же и преподобная исповедница Матрона/ в Дивееве Небеснем молится непрестанно о земном Отечестве своем.

Величание

Ублажаем тя,/ преподобная мати Матроно,/ и чтим святую память твою,/ ты бо молиши о нас// Христа Бога нашего.

Житие св. Пелагии (Серебренниковой)

Р одилась Пелагия Ивановна в 1809 г. в Арзамасе, росла в доме сурового отчима. По рассказам матери, она с детства отличалась странностями, и мать поскорее постаралась выдать замуж «дурочку». Два сына и дочь Пелагии Ивановны умерли в младенчестве. Когда молодые супруги побывали у преп. Серафима в Сарове, он долго беседовал с Пелагией, дал ей четки и сказал: «Иди, матушка, немедля в мою обитель, побереги моих сирот-то, и будешь ты свет миру». После этого она с каждым днем как будто все более стала терять рассудок: стала бегать по улицам Арзамаса, безобразно крича, а ночью молилась на паперти церкви. Муж не понимал ее подвига, бил ее и издевался, приковывал на цепь. Однажды по его просьбе городничий жестоко наказал Пелагию Ивановну, мать рассказывала: «Клочьями висело ее тело, кровь залила всю комнату, а она хотя бы охнула». После этого городничий увидел во сне котел со страшным огнем, уготованный для него за истязание избранной рабы Христовой.

После многих лет ее страданий родственники наконец отпустили блаженную в Дивеево. Здесь она в первое время продолжала безумствовать: бегала по монастырю, бросала камни, била окна в кельях, вызывала всех на оскорбления себя и побои. Становилась ногами на гвозди, прокалывая их насквозь, и всячески истязала свое тело. Питалась только хлебом и водой. Много лет, до старости, ходила она «на свою работу» - кидала кирпичи в яму с грязной водой. Все перекидает, потом лезет вытаскивать и снова кидает.

Во время смуты в обители блаженная по-своему воевала за правду - что ни попадалось под руку, все била да колотила, и даже, обличив архиерея, ударила его по щеке. После окончания смуты блаженная переменилась, полюбила цветы и стала заниматься ими. Игумения Мария ничего не предпринимала без ее совета. Всех в обители Пелагия Ивановна называла своими дочками и всем была истинной духовной матерью. Сохранилось много рассказов о случаях ее прозорливости. Прожив 45 лет в обители, блаженная скончалась 30 января/11 февраля 1884 года. Девять дней ее тело стояло в душном храме без малейшего изменения при большом стечении народа. Хотя была зима, она с головы до ног была осыпана живыми цветами, которые непрестанно разбирались и заменялись новыми.

31 июля 2004 года блаженная старица Пелагия Дивеевская была прославлена в лике местночтимых святых Нижегородской епархии. В октябре 2004 Архиерейским Собором было принято решение о ее общецерковном почитании. Святые мощи блаженной Пелагии, обретенные в сентябре 2004 года, положены для поклонения в Казанскую церковь Серафимо-Дивеевского монастыря.

Житие блаж Пелагеи Дивеевской.

В миру Ирина, родилась в 1795 году в селе Никольское Спасского уезда Тамбовской губернии. Родители ее, Иван и Дария, были крепостные крестьяне господ Булыгиных.

Когда девице минуло семнадцать лет, господа выдали ее замуж за крестьянина Федора. Ирина стала примерной женой и хозяйкой, и семья мужа полюбила ее за кроткий нрав, за трудолюбие, за то, что она усердно молилась дома и в храме, избегала гостей и общества и не выходила на деревенские игры. Так они прожили с мужем пятнадцать лет, но Господь не благословил их детьми. Через восемь лет муж Ирины умер.

Будучи несправедливо обвиненной своими хозяевами в краже, подверглась тяжким испытаниям и бежала в Киев, где скрывалась у старцев. Дважды по заявлению помещика ее находили, заключали в острог, а затем эпатировали обратно в поместье. Во время второго побега Ирина тайно приняла постриг с именем Параскева и получила благословение старцев на юродство Христа ради. Вскоре хозяева сами выгнали девушку.

Пять лет она бродила по селу, а затем около 30 лет жила в вырытых ею пещерах в Саровском лесу, проводя время в молитве. Временами ходила то в Саров, то в Дивеево. Окрестные крестьяне и паломники, приходившие в Саров, глубоко чтили подвижницу и просили ее молитв.

Осенью 1884 года подвижница пришла в Дивеевский монастырь и осталась в обители до конца своих дней.

Имя Прасковьи Ивановны было известно не только в народе, но и в высших кругах общества. Многие из высокопоставленных лиц, посещая Дивеевский монастырь, считали своим долгом побывать у нее. Собрано и описано много случаев прозорливости блаженной Паши.

Известно, что в 1903 году ее посетили император Николай II и императрица Александра Федоровна. Блаженная предрекла им скорое рождение долгожданного наследника, а также гибель России и царской династии, разгром Церкви и море крови. Царь не раз обращался к предсказаниям Параскевы. Незадолго до своей кончины блаженная часто молилась перед его портретом, предвидя скорую мученическую смерть государя.

Умирала блаженная тяжело и долго. Кому-то из сестер было открыто, что этими предсмертными страданиями она выкупала из ада души своих духовных чад.

Так описывает С.А. Нилус последнюю встречу с ней летом 1915 года:

"Когда мы вошли в комнату блаженной, и я увидал ее, то прежде всего был поражен происшедшей во всей ее внешности переменой. Это уже не была прежняя Параскева Ивановна, это была ее тень, выходец с того света. Совершенно осунувшееся, когда-то полное, а теперь худое лицо, впалые щеки, огромные, широко раскрытые, нездешние глаза, вылитые глаза равноапостольного князя Владимира в васнецовском изображении Киево-Владимирского собора".

Скончалась 22 сентября 1915 года в возрасте 120 лет. Могила ее находится у алтаря Троицкого собора Серафимо-Дивеевского монастыря.

В 2004 году на торжествах, посвященных 250-летию со дня рождения преподобного Серафима Саровского, состоялось прославление подвижницы в лике святых.

Житие блаж. Марии Фединой

М ария Захаровна Федина родилась в конце шестидесятых или в начале семидесятых годов XIX столетия в селе Голеткове Елатемского уезда Тамбовской губернии. Впоследствии ее спрашивали, почему она называется Ивановна. «Это мы все, блаженные, Ивановны по Иоанну Предтече», – отвечала она.

Родители ее Захар и Пелагия Федины умерли, когда ей едва минуло тринадцать лет. Первым умер отец. После смер

Мария с детства отличалась беспокойным характером и многими странностями. Она часто ходила в церковь, была молчалива и одинока, никогда ни с кем не играла, не веселилась, не занималась нарядами, всегда была одета в рваное, кем-нибудь брошенное платье. Господь особенно о ней промышлял, зная ее будущую ревность по Богу, и она часто во время работ видела перед глазами Серафимо-Дивеевский монастырь, хотя там никогда не бывала.

Через год по смерти отца умерла мать. Тут Марии совсем житья не стало от родных.

Однажды летом несколько женщин и девушек собрались идти в Саров, Мария отпросилась пойти с ними. Домой она уже не вернулась. Не имея постоянного пристанища, она странствовала между Саровом, Дивеевом и Ардатовом – голодная, полунагая, гонимая. Ходила она, не разбирая погоды, зимой и летом, в стужу и жару, в полую воду и в дождливую осень одинаково – в лаптях, часто рваных, без онуч. Однажды шла в Саров на Страстной неделе в самую распутицу по колено в воде, перемешанной с грязью и снегом; ее нагнал мужик на телеге, пожалел и предложил подвезти, она отказалась. Летом Мария, видимо, жила в лесу, потому что когда она приходила в Дивеево, то тело ее было сплошь усеяно клещами и многие ранки уже нарывали.

Чаще всего она бывала в Серафимо-Дивеевском монастыре. Некоторые сестры любили ее, чувствуя в ней необыкновенного человека, давали чистую и крепкую одежду вместо лохмотьев, но через несколько дней Мария вновь приходила во всем рваном и грязном, искусанная собаками и побитая злыми людьми. Иные монахини не понимали ее подвига, не любили и гнали, ходили жаловаться на нее уряднику, чтобы он освободил их от этой «нищенки». Урядник ее забирал, но сделать ничего не мог, потому как она представлялась совершенной дурочкой, и он отпускал ее. Мария снова шла к людям и часто, как бы ругаясь, обличала их в тайных грехах, за что многие ее не любили.

Никто никогда не слыхал от нее ни жалобы, ни стона, ни уныния, ни раздражительности или сетования на человеческую несправедливость. Это было главным в жизненном пути блаженной: внешне неприметное смирение, скрытое под видом грубости.

И Сам Господь за ее богоугодную жизнь и величайшее смирение и терпение прославил Марию Ивановну среди жителей. Начали они замечать: что она скажет или о чем предупредит, то сбывается, и у кого остановится, те получают благодать от Бога.

В Серафимо-Дивеевском монастыре существовала удивительная преемственность блаженных стариц. Первую из них, Пелагию Ивановну Серебренникову, благословил жить в Дивееве преподобный Серафим при личной встрече, говоря: «Иди, побереги моих сирот-то!» После того как она 47 лет «берегла сирот», незадолго до кончины, Пелагия Ивановна благословила остаться в монастыре Пашу, подвизавшуюся 30 лет в Саровском лесу, а затем почти столько же в Дивееве.

Мария Ивановна, в свою очередь, духовно окормлялась у Прасковьи Ивановны, к которой приходила советоваться. Сама Прасковья Ивановна (схимонахиня Параскева), предчувствуя кончину, говорила близким: «Я еще сижу за станом, а другая уже снует, она еще ходит, а потом сядет». А Марии Ивановне, благословив ее остаться в монастыре, сказала: «Только в мое кресло не садись».

В самый день смерти блаженной схимонахини Параскевы 22 сентября/5 октября 1915 года Мария Ивановна была в монастыре. Раздосадованные ее странностями, монахини выгнали ее, велев вовсе сюда не являться, а иначе они прибегнут к полиции. Ничего на это не сказала блаженная, повернулась и ушла.

Перед внесением в церковь гроба с телом блаженной Параскевы в монастырь приехал крестьянин и говорит:

– Какую рабу Божию прогнали вы из монастыря, она мне сейчас всю мою жизнь сказала и все мои грехи. Верните ее в монастырь, иначе потеряете навсегда.

За Марией Ивановной тотчас отправили посыльных. Она себя не заставила ждать и вернулась в монастырь в то время, когда Прасковья Ивановна лежала в гробу в церкви. Блаженная вошла и, оборотясь к старшей ризничей монахине Зиновии, сказала:

– Ты меня, смотри, так же положи, вот как Пашу.

Та рассердилась на нее, как она смеет себя сравнивать со схимонахиней Параскевой, и дерзко ей на это ответила. Мария Ивановна ничего не сказала. С тех пор она окончательно поселилась в Дивееве.

В монастыре Мария Ивановна жила сначала у монахини Марии, а затем игумения дала ей отдельную комнату. Комната была холодная и сырая, особенно пол. В ней блаженная прожила почти восемь лет. Здесь она приобрела сильнейший ревматизм. Сильно скорбела ее келейница мать Дорофея, видя, как постепенно Мария Ивановна наживает мучительную болезнь и лишается ног, но сделать ничего не могла.

Лишь тогда, когда народу, приходящего к блаженной, стало столько, что невозможно было поместиться в тесной комнате, игумения разрешила перевести ее в домик блаженной Параскевы Ивановны, где Мария Ивановна прожила два года.

Тех, кто с ней жил, она приучала к подвигу; за послушание и молитвы блаженной их подвиг становился посильным. Так, матери Дорофее блаженная не давала спать кроме как на одном боку, и если та ложилась на другой бок, она на нее кричала. Сама Мария Ивановна расщипывала у себя место на ноге до крови и не давала ему заживать.

Когда Мария Ивановна слегла из-за ревматизма, до изнеможения уставала монахиня Дорофея, всю ночь поднимая Марию Ивановну, и все «на минуточку». Однажды под утро до такой степени она ослабела, что говорит: «Как хочешь, Мария Ивановна, не могу встать, что хочешь делай». Мария Ивановна притихла. И вдруг просыпается Дорофея от страшного грохота: блаженная сама решила слезть, да не в ту сторону поднялась в темноте, упала рукой на стол и сломала ее в кисти. Кричала: «Караул!», призвать доктора и завязать руку в лубок, как тогда делали, не захотела, а положила руку на подушку и пролежала шесть месяцев в одном положении, не вставая и не поворачиваясь. Сделались у нее пролежни такие, что оголились кости и мясо висело клочьями. И опять все мучения перенесла Мария Ивановна безропотно; только через полгода рука начала срастаться и срослась неправильно, что видно на некоторых фотографиях.

Однажды мать Дорофея ушла в кладовую за молоком, далеко от келлии старицы, а самовар горячий подала на стол. Возвращается и слышит крик Марии Ивановны: «Караул!» Растерянная послушница сначала ничего не поняла, а потом так и осела от ужаса. Мария Ивановна в ее отсутствие решила налить себе чаю, открыла кран, а завернуть не сумела, и кипяток лился ей в колени до прихода матери Дорофеи. Обварилась блаженная до костей. Все тело сплошь покрылось волдырями, которые потом прорвались. Случилось это в самую жару, в июне. Господь хранил Свою избранницу, и только чудом она поправилась.

В Дивеевской обители много лет жил юродивый Онисим, говоривший о себе в женском роде. Рассудком и речью он был как младенец, душой же близок к Богу. Мария Ивановна называла его своим «женихом». Пока она могла ходить, блаженные расхаживали под ручку по монастырю и пели «Со святыми упокой...», наводя на окружающих ужас. Это было в страшные годы войны и революционных переворотов 1917 года.

Всю ночь с 17 на 18 июля 1918 года Мария Ивановна страшно ругалась и бушевала. Келейницу поразили слова: «Царевен – штыками, жиды проклятые!» Только спустя какое-то время в монастыре стало известно, что в эту ночь была убита царская семья.

Блаженная Мария Ивановна говорила быстро и много, иногда очень складно и даже стихами. После 1917 года она сильно ругалась, и очень грубо. Сестры не выдерживали и спрашивали:

– Мария Ивановна, что ты так ругаешься? Мамашенька (Прасковья Ивановна) так не ругалась.

– Хорошо было ей блажить при Николае. А ты поблажи-ка при советской власти!

5/18 августа 1919 года красноармейский отряд, нагрянувший в село Пузо, после зверских побоев и издевательств расстрелял блаженную Евдокию и ее келейниц Дарью, Дарью и Марию. Когда Марии Ивановне рассказали об этом, она произнесла страшные слова:

– Моим именем Пузо три раза сгорит, – и три раза в ладоши хлопнула. – Вон Дунины тряпки горят, ее кровь догорает.

И действительно, на третий день после этого случился пожар, горел дом той женщины, которая больше всех грабила Дунино добро. Осенью 1919 года село Пузо горело трижды. Мария Ивановна ругала пузинских жителей: «Предатели, на что Дуню предали, за то-то они наказаны Богом будут». И говорила, что Дуня выйдет мощами, понесут ее четыре епископа, будет четыре гроба, и народу будут тысячи, и тогда все восплачут, и неверующие уверуют. И еще сказала про колодец в селе Пузо: «Будет колодец до скончания века, все источники посохнут, а этот нет, и все из него будут пить».

Келейница Марии Ивановны жаловалась, что блаженная наводит на нее «головную боль». Вот раз приехал к блаженной военный чин, хочет войти. Время советское, голод. Мать Дорофея предупреждает Марию Ивановну:

– Человек «строгий» приехал. Ты чего не скажи! Про Царя не скажи!

– Не скажу.

Как только «строгий» вошел, Марию Ивановну «прорвало»:

– Когда правил Николашка, так была крупа и кашка. Николай хоть был дурак, а хлеб стоил-то пятак. А теперь «новый режим» – все голодные лежим.

Келейница была в ужасе от испуга, но неприятностей не последовало.

Священномученик Серафим (Чичагов) писал в «Летописи Серафимо-Дивеевского монастыря», что Господь Бог посылает в Дивеево блаженных, Христа ради юродивых, чтобы они охраняли души сестер монастыря от дьявольских искушений, ведомых блаженным по присущему им дару прозорливости.

Схимонахине Анатолии (Якубович) блаженная за четыре года до ее выхода из затвора кричала:

– Схимница-свинница, вон из затвора.

Мать Анатолия была в затворе по благословению отца Анатолия (схимника Василия Саровского), но ей стала являться умершая сестра. Мать Анатолия напугалась, оставила затвор и стала ходить в церковь. Мария Ивановна говорила: «Ее бесы гонят из затвора, а не я».

Пришел однажды к Марии Ивановне мальчик, она сказала:

– Вот пришел поп Алексей.

Впоследствии, действительно став Саровским иеромонахом, он очень чтил ее и часто к ней ходил. Один раз пришел, сел и молчит. А она вдруг говорит: «Я вон мяса не ем, стала есть капусту да огурцы с квасом, и стала здоровее». Он ответил: «Хорошо».

С тех пор он перестал употреблять мясо, которое начал было есть из-за боязни разболеться.

Отцу Евгению Мария Ивановна сказала, что его будут рукополагать в Сарове. Он ей очень верил и всем заранее это рассказал. А его вдруг вызывают в Дивеево. Келейница блаженной, мать Дорофея, заволновалась. Рукополагали его в Дивееве. Дорофея с упреком сказала об этом Марии Ивановне, а та смеется и говорит:

– Тебе в рот, что ли, класть? Чем тут не Саров? Сама келлия Преподобного и все вещи его тут.

Один архиерей решил зайти к блаженной из любопытства, не веря в ее прозорливость.

Только он собрался войти, как Мария Ивановна закричала:

– Ой, Дорофея, сади, сади меня скорее на судно.

Села, стала браниться, ворчать, жаловаться на болезнь. Владыка пришел в ужас от такого приема и молча ушел. А в пути с ним сделалось расстройство желудка, он болел всю дорогу, стонал и жаловался.

Домик-келлия блаженной Прасковьи Ивановны, в который поселили Марию Ивановну, стоял у самых ворот. Известность и авторитет Марии Ивановны в 1920-е годы были так велики, что со всех сторон России люди тянулись к ней за советом и духовным утешением.

Представители советской власти сочли нужным вмешаться, видя опасность «пропаганды». Была вызвана игумения монастыря, и ей в самой резкой и грубой форме было заявлено, что если хоть один человек появится у блаженной, то она будет арестована вместе с ней и выслана «куда следует». После этого никто к блаженной не допускался из опасения привести угрозу в действие. Марию Ивановну перевели в богадельню, где она и прожила до закрытия монастыря. Игумения разрешила тайно обращаться к блаженной, передавать записки. А.Тимофиевич, посетивший Дивеево в 1926 году, передал записку с именами близких ему людей, прося молитв и благословения. Когда блаженной прочитали записку, она перекрестилась и сказала: «А ведь среди них будут епископы!» Через 15 лет юный келейник его друга детства, чье имя значилось в записке, стал епископом в эмиграции.

Однажды дивеевская сестра Прасковья Гришанова, будущая схимонахиня Никодима, была в недоумении, как поступить: блаженная под замком, спросить некого. Пошла она к дому, где жила Мария Ивановна, ходит вокруг, а блаженная ей и говорит в окошко: «Паша, открывай меня». – «Мамашенька, да как же я тебя открою?» – «А ключами, что у тебя на пояске висят». Паша взяла первый попавшийся и открыла большой замок. Получив совет от Марии Ивановны, Прасковья спросила в недоумении: «Мамашенька, а как закрою-то, каким ключом отпирала, не помню». – «А ты любым».

В 1925-1927 годах в Дивееве жили ссыльные архиереи Серафим (Звездинский) и Зиновий (Дроздов).

Епископ Зиновий, бывший когда-то на Тамбовской кафедре, спросил Марию Ивановну:

– Я кто?

– Ты поп, а митрополит Сергий – архиерей.

– А где мне дадут кафедру, в Тамбове?

– Нет, в Череватове.

Епископ Зиновий никогда больше никакой епархией не управлял. Декларации митрополита Сергия владыка Зиновий не принял и в конце 1927 года сам попросил митрополита об увольнении. Епископ Зиновий был арестован и скончался в заточении.

Советами блаженной пользовался и епископ Серафим (Звездинский). В Дивееве он сетовал Марии Ивановне на то, что у него нет полного единомыслия с игуменией Александрой.

– На одной лошади вывезут, – ответила блаженная.

Через несколько месяцев при разгоне Дивеевского монастыря владыку Серафима и игумению Александру арестовали и увезли в Нижний Новгород на одной телеге.

В свое время блаженная Параскева Ивановна сказала архиепископу Петру (Звереву) о «трех тюрьмах». Трижды отсидев, владыка не стал больше ничего бояться: «Четвертой не будет». Но блаженная Мария Ивановна через одну сестру остерегала его: «Пусть владыка сидит тихо, а то Царица Небесная от него откажется». В 1926 году его снова арестовали, приговорили к ссылке на Соловки на 10 лет. Когда владыку увозили, на вокзале он закричал: «Есть ли тут дивеевские?» В толпе были две дивеевские сестры. Он воскликнул: «Передайте от меня поклон блаженной Марии Ивановне!» Он надеялся на ее молитвы и прощался с ней – из Соловецкого лагеря ему не суждено было вернуться. Он скончался от тифа 25.01/7.02.1929 года.

31 декабря, под новый 1927 год блаженная сказала: «Старушки умирать будут... Какой год наступает, какой тяжелый год – уже Илия и Енох по земле ходят...» И правда, с 1 января две недели все время покойницы были, и даже не по одной в день.

На Крестопоклонной неделе Великого поста власти разогнали Саровский монастырь, а после Пасхи явились в Дивеево. По всему монастырю был устроен обыск, описывали казенные и проверяли личные вещи. В эти тяжелые дни Соня Булгакова (впоследствии монахиня Серафима) пошла к Марии Ивановне. Та сидела тихая, безмятежная.

– Мария Ивановна, поживем ли мы еще спокойно?

– Поживем.

– Сколько?

– Три месяца.

Начальство уехало. Все пошло своим чередом. Прожили так ровно три месяца, а под Рождество Пресвятой Богородицы, 7/20 сентября 1927 года, всем велели покинуть монастырь.

После закрытия монастыря Мария Ивановна жила три месяца в селе Пузо, затем ее перевезли в село Елизарьево, затем в Дивеево, потом в Вертьяново, а в 1930 году перевезли на хутор возле села Починок и, наконец, в Череватово.

Когда монастырь был закрыт, сестры оказались в миру. Мария Ивановна их ободряла, говорила, какие кого ждут испытания, кому сколько лет назначено в тюрьме сидеть. Сестра Евфросиния Лахтионова, будущая схимонахиня Маргарита, рассказывала о том, как сестры спрашивали блаженную:

– Маменька, когда же обратно в монастырь?

– Будет, будет вам монастырь, мы с матушкой казначеей (а матушка казначея к тому времени уже 5 лет покойницей была) начнем вас в монастырь вызывать. Только называться вы будете не по именам, а по номерам. Вот тебя, Фрося, будут звать «триста тридцать восемь». Мы тебя позовем с казначеей: «338!»

В тюрьме Евфросинии дали именно этот номер.

Матушке Никодиме Мария Ивановна сказала, что ей будет назначено воспитывать сирот, и дала ей двенадцать конфет. Действительно, спустя много лет ей пришлось воспитывать двенадцать детей-сирот.

Многим Мария Ивановна говорила об их будущей жизни. Одна из сестер как-то сказала блаженной:

– Ты все говоришь, Мария Ивановна, монастырь! Не будет монастыря!

– Будет! Будет! Будет! – и застучала изо всех сил по столу. И так по своему обыкновению разошлась, что разбила бы себе руку, если бы не помешали подложенные подушки.

Всем сестрам в будущем монастыре она назначала послушания: кому сено огребать, кому Канавку чистить, кому что, а Соне Булгаковой никогда ничего не говорила. Та расстраивалась и однажды спросила:

– Мария Ивановна, а я доживу до монастыря?

– Доживешь, – ответила та тихо и крепко сжала ей руку, до боли придавив к столику.

И действительно, монахиня Серафима дожила до возобновления церковной жизни в Дивееве. Некоторые случаи прозорливости, старческого окормления, обличения в тайных и явных грехах, случаи исцелений и различной помощи по молитвам блаженной Марии Ивановны приводятся ниже по ее воспоминаниям.

У женщины по имени Пелагия было двенадцать детей, и все они умирали в возрасте до пяти лет. В первые годы ее замужества, когда у нее умерло двое детей, Мария Ивановна пришла к ним в село, подошла к окнам ее дома и запела: «Курочка-мохноножка, народи детей немножко».

Окружившие ее женщины сказали ей:

– У нее нет совсем детей.

– Нет, у нее много, – ответила Мария Ивановна.

– Да нет у ней никого, – настаивают они. Тогда Мария Ивановна им пояснила:

– У Господа места много.

В другом случае она торопила одну женщину, говоря: «Ступай, ступай скорее, Нучарово горит». А женщина была из Рузанова. Пришла в Рузаново, все на месте, ничего не случилось; встала в недоумении, а в это время закричали: «Горим!» И все Рузаново выгорело с конца до конца.

Пришел однажды к Марии Ивановне мужичок – в отчаянии, как теперь жить, разорили вконец. Она говорит: «Ставь маслобойку». Он послушался, занялся этим и поправил свои дела.

Почти с первого года жизни в монастыре к Марии Ивановне келейницей приставили Параскеву (в монашестве Дорофею), которая вначале не любила Марию Ивановну и пошла к ней келейницей за послушание. Мария же Ивановна еще прежде говорила, что к ней служить приведут Пашу.

Однажды пришла к Марии Ивановне интеллигентная дама с двумя мальчиками. Блаженная сейчас же закричала своей келейнице:

– Дорофея, Дорофея, давай два креста, надень на них. Мать Дорофея говорит:

– Зачем им кресты, они сегодня причастники.

А Мария Ивановна знай скандалит, кричит:

– Кресты, кресты им надень.

Келейница вынесла два креста, расстегнула детям курточки, крестов и вправду на них не оказалось.

Дама очень смутилась, когда мать Дорофея спросила ее:

– Как же вы причащали их без крестов?

Та в ответ пробормотала, что в дорогу сняла их, а то они будут детей беспокоить. Вслед за ней пришла одна схимница.

– Зачем надела схиму, сними, сними, надень платочек и лапти, да крест надень на нее, – говорит Мария Ивановна.

С трепетом мать Дорофея подошла к ней: оказалось, что и она без креста. Сказала, что в дороге потеряла. Однажды приехала к блаженной некая барыня из Мурома. Как только вошла, Мария Ивановна ей говорит:

– Барыня, а куришь, как мужик.

Она действительно курила двадцать пять лет, и вдруг заплакала и говорит:

– Никак не могу бросить, курю и по ночам, и перед обедней.

– Возьми, Дорофея, у нее табак и брось в печь.

Та взяла изящный портсигар и спички и все это бросила в печь. Через месяц мать Дорофея получила от нее письмо и платье, сшитое в благодарность. Писала она, что о курении даже и не думает, все как рукой сняло.

Римма Ивановна Долганова страдала беснованием; оно выражалось в том, что она падала перед святыней и не могла причаститься. Стала она проситься у блаженной поступить в монастырь.

– Ну, куда там такие нужны...

– А я поправлюсь? – с надеждой спросила Римма Ивановна.

– Перед смертью будешь свободна.

У Арцыбушевых была очень породистая телка, и вот она за лето не огулялась, и, следовательно, семья должна быть весь год без молока, а у них малые дети, средств никаких. Они задумали продать ее и купить другую и пошли к Марии Ивановне за благословением.

– Благослови, Мария Ивановна, корову продать.

– Зачем?

– Да она нестельная, куда ее нам.

– Нет, – отвечает Мария Ивановна, – стельная, стельная, говорю вам, грех вам будет, если продадите, детей голодными оставите.

Пришли домой в недоумении, позвали опытную деревенскую женщину, чтобы она осмотрела корову. Та признала, что корова нестельная. Арцыбушевы опять пошли к Марии Ивановне и говорят:

– Корова нестельная, баба говорит.

Мария Ивановна заволновалась, закричала:

– Стельная, говорю вам, стельная.

Даже побила их. Но они не послушались и повели корову на базар, им за нее предложили десять рублей. Оскорбились они и не продали, но для себя новую телку все-таки присмотрели и дали задаток десять рублей.

А Мария Ивановна все одно – ругает их, кричит, бранит. И что же? Позвали фельдшера, и он нашел, что корова действительно стельная. Прибежали они к Марии Ивановне и – в ноги ей:

– Прости нас, Мария Ивановна, что нам теперь делать с телушкой, ведь мы за нее десять рублей задатка дали?

– Отдайте телушку, и пусть задаток пропадет.

Они так и сделали.

Михаил Петрович Арцыбушев был предан блаженной всей душой. Он был директором астраханских рыбных промыслов. Без ее благословения он ничего не делал. Как-то врачи прописали ему пить йод. Он спросил Марию Ивановну, как быть?

Та ответила:

– Йод прожигает сердце, пей йодистый калий.

Михаила Петровича поразил сам ответ блаженной. Ведь она же неграмотная, и такая ученость. Спрашивает:

– Ты где училась?

– Окончила уни-вер-си-тет.

Как-то после его отъезда из Дивеева сестры и мать Михаила Петровича надоели блаженной, приступая к ней с одним и тем же вопросом, как он живет, как себя чувствует, на что она сказала:

– Мишенька наш связался с цыганкой.

Те пришли в ужас, потому что она всегда говорила о нем правильно. Когда он через год опять приехал в Дивеево, сестры решились спросить Михаила Петровича о «цыганке». В ответ он залился смехом. Потом рассказал:

– Ну и блаженная! Я много лет не курил, а тут соблазнился и купил в ларьке папиросы «Цыганка».

Михаила Петровича – Мишеньку, как его называла блаженная, безвинно арестовали и расстреляли в 1931 году сразу после смерти Марии Ивановны, перед праздником Воздвижения Креста Господня.

У одной монахини была экзема на руках. Три года ее лечили лучшие доктора в Москве и в Нижнем Новгороде – не было улучшения. Все руки покрылись ранами. Ею овладело такое уныние, что она уже хотела уходить из монастыря. Она пошла к Марии Ивановне. Та предложила помазать маслом из лампады; монахиня испугалась, потому что врачи запретили касаться руками масла и воды. Но за веру к блаженной согласилась, и после двух раз с кожи исчезли и самые следы от ран.

Однажды Соня Булгакова пришла к Марии Ивановне, а у нее сидела «порченая» молодая женщина. Она рассказала, что ей под венцом посадила беса золовка.

Мария Ивановна приказала настойчиво:

– Выходи!

Та спросила:

– А как ты мажешь? Просто так? Мажь крестиком и окружай.

Намазала так, и все прошло. Бородавки на руках блаженная велела мазать травой чистотелом таким же образом, и все прошло бесследно.

Люди не переставали идти к блаженной. В стране в конце двадцатых годов началась коллективизация. Тем, кто спрашивал, как избежать «раскулачивания», сохранить жизнь свою и близким, блаженная Мария Ивановна советовала немедленно уезжать из деревни в город.

За домом, где она жила, была сельсоветом установлена слежка. Принимать людей стало опасно и для хозяев дома, и для самой блаженной. Посетители шли к ней по ночам, проходя огородами.

25 мая 1931 года блаженную арестовали и допросили. В обвинении было записано: «Монашка Федина Мария Ивановна... является членом монархической контрреволюционной организации, принимая у себя на квартире монахов, проводя собрания, ставя своей целью свержение советской власти». Но и на допросе Мария Ивановна продолжала «блажить». Отвечая на вопросы следователя, она сказала: «Я, Федина Мария Ивановна (блаженная) жила в Милеевском монастыре около полутора лет монашкой. Принимала в доме монахов, угощала чаем, знаю... лишь только Тамбовских, так как я там родилась. В конце марта собиралась полна изба народу, где мне не было места, и я, Федина Мария Ивановна, ушла на двор».

Своей келейнице блаженная сказала, что та не увидит ее смерти. И действительно, мать Дорофея, не понимая, что Мария Ивановна отходит, вышла из комнаты по каким-то делам, а когда вернулась, блаженная уже умерла. Это было 26 августа/8 сентября 1931 года. В этот день была страшная гроза, которую старожилы запомнили на всю свою жизнь. Кончина блаженной была тихой, безболезненной, мирной. Она умерла в возрасте около 70 лет.

Дивеевские сестры вспоминали, что юродивый Онисим в то время, как умирала блаженная, очень радовался. Его чистая душа ощущала, что душе блаженной Марии Ивановны уготованы вечные обители.

Перед смертью Мария Ивановна всем близким к ней сестрам сказала, сколько они по ней прочитают кафизм до 40-го дня, и все это исполнилось в точности, а Соне Булгаковой сказала, когда та была у нее в последний раз в октябре 1930 года: «А ты обо мне ни одной кафизмы не прочитаешь». Она действительно ничего не прочитала, а вспомнила эти слова лишь на сороковой день.

В Дивеевском монастыре и ныне живет лично знавшая блаженную Марию Ивановну схимонахиня Домника (Грашкина). В 1925 году в монастырь уже не принимали. Александре (в будущем схимонахине Домнике) было 17 лет, и ей очень хотелось поступить в обитель. Мария Ивановна жила тогда в богадельне, и монахиня Клавдия, старшая сестра в богадельне, привела Александру к блаженной. Взглянула она на нее, да как захохочет:

– Ха-ха! Сначала на костыль, а потом в монастырь! В стро-о-гий монастырь!

Тогда никто ничего не понял, но эти слова оказались точным предсказанием. Когда открылся монастырь в 1991 году, мать Домника уже была пострижена в монашество и, так как достигла преклонных лет, уже ходила с палочкой. А когда в монастыре ее постригли в схиму, то и получился «строгий монастырь».

Когда Мария Ивановна жила в Большом Череватове, Александра, певчая Казанской приходской церкви в Дивееве, пошла с регентом их хора, дивеевской монахиней Агафьей Романовной Уваровой, навестить блаженную на четвертый день святок. В дороге Александре сильно захотелось пить, она собралась снега поесть, а Агафья Романовна не разрешает – чтоб голос не потеряла. «Умираю, – говорит Александра, – пить хочу!» – «Придем, – отвечает Агафья Романовна, – чего-нибудь тепленького попьешь». Так и пришлось терпеть, пока шли 12 верст. Как пришли, Мария Ивановна с сестрами только что попили чай – келейницы убирали со стола посуду. Блаженная увидела пришедших, схватилась за живот, раскачивается из стороны в сторону и кричит:

– Умираю, пить хочу! Умираю, пить хочу!

Келейницы в недоумении – ведь она только что три чашки чая выпила. Но, делать нечего, стали опять ставить самовар и собирать на стол. А Мария Ивановна приказывает: и то несите, и то несите, и это несите! Так их и накормили-напоили. «Она истинно святая была, – вспоминает мать Домника. – Как кто к ней придет, она его словно насквозь видит и все будущее его расскажет».

Многие просящие помощи у блаженной Марии Ивановны получают ее. Часто это не прямой ответ, а некая осеняющая человека мысль, вразумление. Водитель Дивеевского монастыря С. однажды заметил в автомобиле поломку непонятного происхождения. Спросил других водителей, но даже самые опытные удивлялись и ничего посоветовать не могли. Вскоре ему случилось побывать на панихиде на Череватовском кладбище в день памяти блаженной. С., как мог, помолился ей, прося об исправлении поломки. На следующий день у него появилась мысль заменить деталь, как будто никакого отношения к делу не имеющую. Оказалось, что на этой детали была маленькая трещинка. Заменил... и поломка устранилась. После всех осмотров в автосервисах и обсуждений со специалистами это было явное чудо.

Те, кто внимательно читали воспоминания монахини Серафимы (Булгаковой) «Дивеевские предания» и применяли совет Марии Ивановны, как мазать больное место святым маслом: «Крестиком и окружать», – неизменно получали облегчение. Раб Божий В. из города Тбилиси в своем письме подробно описал, как он лечился святынями от раковой опухоли на груди. Ему предложили срочно делать операцию, но он, уповая на Божию помощь, стал часто исповедоваться и причащаться Святых Тайн. Одна из прихожанок храма во имя преподобного Серафима Саровского поделилась с ним маслом от святых мощей угодника Божия. С молитвой он стал мазать опухоль крестиком и заметил, что она как бы убегает – передвигается с того места, где была помазана. Когда же он прочитал о совете блаженной Марии Ивановны и стал «окружать» опухоль, она стала с каждым днем уменьшаться, так что он совсем перестал ее ощущать, за что благодарен Господу всем сердцем.

В других случаях совет и, конечно, молитвы блаженной помогали избавиться от головных и суставных болей.

Блаженная Мария Ивановна была похоронена на кладбище в селе Большое Череватово. Многие замечают, что, предприняв незначительный труд отправиться в Череватово и поклониться могиле блаженной Марии Ивановны, они непременно получают подкрепление в силах, мир, тишину и Пасхальную радость. Несомненно, что благодатное это утешение подается по молитвам блаженной Марии, которая, Единого Господа возлюбивши, презрела земное и суетное и Ему Единому отдала всю свою жизнь. Молитвами блаженной Марии Дивеевской Господь да помилует нас, грешных. Аминь.

Дивеевские жены, преподобные. Обретение Святых Мощей

6 октября 2004 г Архиерейский Собор Русской Православной Церкви определил причислить к лику общецерковных святых и включить в Месяцеслов Русской Православной Церкви имена преподобной Александры Дивеевской (Мельгуновой; + 1789; память 13/26 июня), преподобной Марфы Дивеевской (Милюковой; 1810-1829; память 21 августа/3 сентября) и преподобной Елены Дивеевской (Мантуровой; 1805-1832; память 28 мая/10 июня), ранее прославленных как местночтимые святые Нижегородской епархии.

Вопрос об общецерковном прославлении был поставлен на соборе в докладе митрополита Крутицкого и Коломенского Ювеналия, Председателя Синодальной комиссии по канонизации святых Русской Православной Церкви.

По благословению Святейшего Патриарха и Священного Синода в Повестку дня Собора был внесен вопрос об общецерковном прославлении четырнадцати подвижников, канонизированных ранее как местночтимых святых.

В праздник Воздвижения Честнаго и Животворящаго Креста Господня, 14/27 сентября 2000 года, состоялось обретение святых мощей первоначальницы схимонахини Александры, схимонахини Марфы и монахини Елены .

Работы начались в день отдания праздника Рождества Богородицы 13/26 сентября после Литургии и молебна на начало всякого дела в церкви Рождества Богородицы и литии, отслуженной на дорогих могилках. Сестры и рабочие монастыря выкопали цветы, убрали кресты, литую оградку и начали копать. Над раскопом установили навес от дождя и провели освещение. Работали очень дружно и быстро, и вскоре из-под песка стали появляться груды кирпича и камня и отдельные кладки.

Когда уже начали раскопки, сестры рассказали, что один из приезжих священников рано утром увидел в окно гостиницы, выходящее на Казанскую церковь, три огненных столпа: над могилой матушки Александры, над могилой матушки Елены и правее могилы матушки Марфы. На следующий день выяснилось, что могила схимонахини Марфы действительно находилась правее того места, где стоял крест.

К вечеру отрыли остатки фундаментов часовни на могиле матушки Александры и надгробных памятников на могилках матушки Марфы и матушки Елены, разрушенных после разгона монастыря в 1927 г. После разборки фундаментов открылись сами склепы. Было уже поздно, но никто не расходился. Священники поочередно служили панихиды, певчие сестры без устали пели. Был канун праздника Воскресения словущего. Заупокойные песнопения чередовались с пасхальными. Пасхальная радость согревала сердца всех, и каждый стремился хоть чем-то помочь, но к месту раскопок пропускали только духовенство и сестер монастыря. Ожидали приезда из Москвы специалистов: археолога и судмедэксперта. Под их руководством вновь закипела работа. За ночь склепы были очищены от земли. Во вскрытии склепов участвовали только священнослужители, специалисты и старшие монахини монастыря.

После вскрытия склепов честные останки были благоговейно переложены в новые простые гробы и перенесены в храм Рождества Христова с пением «Святый Боже». Первым был вскрыт склеп монахини Елены. Ее мощи были перенесены во время Всенощного бдения под праздник Воздвижения Креста Господня. Мощи матушки Александры были обретены в самый день праздника и перенесены матушкой игуменией и сестрами после поздней Литургии. Вечером перенесли гроб с мощами схимонахини Марфы при большом стечении народа. Монастырские священники отслужили литию в храме Рождества Христова. Сестры пропели благодарственные тропари, благодаря Господа, явившего миру трех дивеевских подвижниц в нетленных мощах.

По предсказанию прп. Серафима, дивеевские подвижницы схимонахиня Марфа и монахиня Елена за свои труды и подвиги ради Господа удостоились нетления. Поскольку были обретены косточки, то у многих появились смущения: как же в таком случае мощи нетленные? Такого же рода сомнения были у членов Святейшего Синода после обретения святых мощей прп. Серафима в 1903 году, у которого также сохранились косточки. Недоумения могут возникать только из неточного понимания словосочетания «нетленные мощи». Конечно, Господу угодно прославлять своих святых по-разному, и известны случаи, когда тела святых веками сохраняли не только кости, но и мягкие ткани. Само же слово «мощи» в церковно-славянском языке означает «кости, твердые части тела» («Полный словарь церковно-славянского языка» свящ. Григория Дьяченко).

О слове «тленность» статья словаря сообщает, что это «совершенное разложение тела на стихии, из которых оно составлено, и его разрушение». Останки грешных людей быстро истлевают, чернеют и распространяют зловоние. Но кости людей, своей жизнью особо угодивших Богу, по благодати Божией, могут оставаться в целости и крепости сотни лет. Кроме того, честные останки угодниц Божиих, как и других святых, прославлялись и продолжают прославляться многими чудесами и исцелениями. Слова великого прозорливца - преподобного Серафима,-дошедшие к нам по воспоминаниям дивеевских стариц, как в бесчисленном множестве других случаев, исполнились буквально.

Вскоре после окончания раскопок по благословению Высокопреосвященнейшего митрополита Николая святые могилки покрыли деревянным навесом с намерением впоследствии устроить часовню на этом излюбленном месте молитвы сестер и паломников.

После обретения святые мощи дивеевских начальниц находились в храме Рождества Христова в простых закрытых гробах. Начиная с 21 октября (дня повторного освящения храма Рождества Богородицы после его восстановления 8 лет назад), у мощей стали ежедневно служиться панихиды в церкви Рождества Христова.

Многие священники приезжали из разных уголков страны, чтобы поклониться новообретенным мощам и послужить панихиды. Нередко поздно вечером, когда храмы монастыря уже были закрыты, храм Рождества Христова был переполнен. И как горела неугасимая свеча перед иконой Рождества Христова, так и сердца молящихся не уставали гореть в ожидании предстоящего торжества прославления. В монастыре напряженно готовились к этому небывалому событию, предсказанному прп. Серафимом: украшался храм Рождества Богородицы, изготавливались раки, шили облачения, писали иконы, составляли тропари, кондаки, службы, печатали жития. День прославления несколько раз откладывался и окончательно был назначен на 9/22 декабря, день зачатия праведной Анной Пресвятой Богородицы, отмечаемый в монастыре как день основания прп. Серафимом Мельничной общины по изволению Царицы Небесной.
Три дня перед прославлением в монастыре был особый распорядок жизни. Вечером в трех храмах служили заупокойные службы, утром - во всех храмах обители заупокойные Литургии, и почти непрерывно - панихиды в храме Рождества Христова о упокоении схимонахини Александры, схимонахини Марфы и монахини Елены. Насельницы монастыря, паломники возносили последние молитвы о упокоении душ дорогих дивеевских первоначальниц в надежде обрести небесную помощь за их дерзновенные молитвы ко Господу.

При подготовке к празднику во всем чувствовалась помощь матушки Александры, при жизни известной знанием уставов и умением устраивать церковные торжества. Когда-то матушка Александра сама ездила в Киев за мощами для строящейся Казанской церкви. Ныне в дар Дивеевской обители наместником Киево-Печерской Лавры епископом Павлом были переданы частицы мощей Киево-Печерских святых, и 21 декабря они были установлены для поклонения в Преображенском соборе.

Многие православные в России и других странах ждали этого события. Торжества возглавил митрополит Нижегородский и Арзамасский Николай. Множество священников и монахов, тысячи паломников собрались в Дивееве. Всенощные под праздник служились в двух главных соборах - Троицком и Преображенском.

Вечером 21 декабря по старой традиции Дивеевской обители совершалась особая соединенная служба иконе Божией Матери «Умиление», зачатию праведной Анны и преподобному Серафиму Саровскому, на которой вместо второй кафизмы читаются нараспев пополам акафисты Благовещению и прп. Серафиму.

После Всенощной, при тысячах свечей, горящих ярким, ровным пламенем в ясном морозном воздухе, торжественный крестный ход пошел в храм Рождества Христова, где была отслужена лития, а затем с пением «Святый Боже» раки с честными мощами дивеевских подвижниц были перенесены священнослужителями в Троицкий собор.

Не все сестры со скитов смогли попасть на торжества, но и их утешили прославляемые матушки. Некоторые из них позже рассказали, что в этот вечер они увидели в стороне Дивеева огненный столб, который стоял в небе несколько часов.
Ночью и утром в день прославления в нескольких храмах обители служили пять Литургий. Храмы были полны и было много причастников Святых Христовых Тайн.

Главные торжества проходили в Троицком соборе, где совершалась поздняя Литургия архиерейским чином в сослужении более 150 священнослужителей. Перед Литургией митрополит Николай отслужил последнюю заупокойную литию. На малом входе было прочитано Деяние о канонизации дивеевских подвижниц, и все присутствовавшие еще раз почувствовали, какова духовная высота их жизни, целиком отданной Господу. И замерли души в благоговении перед совершающимся. «Явилися есте земли Российский украшение...» - впервые запели в Троицком соборе тропарь преподобным женам Дивеевским, и митрополит Николай осенил народ иконой с мощами преподобных Александры, Марфы и Елены.

Свершилось их прославление в лике местночтимых святых Нижегородской епархии! Весь этот день люди шли непрерывным потоком впервые приложиться к святым ракам новопрославленных угодниц Божиих. В память об этим событии паломникам раздавались иконы дивеевских преподобных и земля из их склепов. Вечером после службы раки пронесли с крестным ходом по святой Канавке Божией Матери с пением параклиса. Необыкновенно радостно было в этот вечер молиться Царице Небесной, все в душах молящихся ликовало.

На два дня святые мощи были поставлены для поклонения в Преображенском соборе: Вечером 24 декабря матушка игумения и сестры перенесли раки с мощами небесных покровительниц обители в предназначенный им прп.Серафимом храм Рождества Богородицы, где затем ночью служилась Литургия. Более чем через 170 лет после предсказания прп.Серафима церковь Рождества Богородицы стала усыпальницей святых мощей преподобных жен Дивеевских.

В храме, где по заповеди Преподобного горит неугасимая лампада и сестрами читается неусыпаемая псалтырь, ежедневно с 8 до 17 часов открыты двери для желающих поклониться святым мощам дивеевских угодниц Божиих.

Настоящая помощь в трудный час [Николай Чудотворец, Матрона Московская, Серафим Саровский] Михалицын Павел Евгеньевич

Руководство жизнью Дивеевских сестер

Насколько часто сестры Дивеевские должны были первое время ходить к о. Серафиму работать и за продовольствием, которое он посылал им от себя из Сарова, видно, например, из повествования сестры Прасковьи Ивановны, впоследствии монахини Серафимы. Вновь поступающих он заставлял приходить чаще других, чтобы преподать им духовное назидание. В праздник Сретения 1828-29 годов он приказал сестре Прасковье Ивановне, как только что поступившей в обитель, дважды успеть прийти к нему и возвратиться. Следовательно, ей надо было пройти 50 верст и еще провести время в Сарове. Она смутилась и сказала: «Не успею так, батюшка!» «Что ты, что ты, матушка, – ответил о. Серафим, – ведь день теперь продолжается 10 часов». «Хорошо, батюшка», – сказала Прасковья с любовью. Первый раз она пришла в келью к батюшке в монастырь, когда шла ранняя обедня. Батюшка отворил дверь и весело встретил ее, назвав «радость моя». Посадил отдохнуть, накормил частичками просфоры со святой водой и потом дал нести в обитель к себе большой мешок с толокном и сухарями. В Дивеево она немного отдохнула и опять пошла в Саров. Служили вечерню, когда она вошла к батюшке, который в восторге приветствовал ее, говоря: «Гряди, гряди, радость моя! Вот я накормлю тебя своею пищею». Посадил Прасковью и поставил перед нею большое блюдо пареной капусты с соком. «Это все твое» – сказал батюшка. Она начала есть и ощутила такой вкус, который ее несказанно удивил. Потом из расспросов она узнала, что за трапезой не бывает этой пищи, и она была хороша, потому что батюшка сам по молитве своей приготовлял такую необыкновенную пищу. Однажды батюшка ей приказал работать в лесу, собирать дрова, и припас ей пищи. Часу в третьем дня он сам захотел поесть и говорит: «Поди-ка, матушка, в пустыньку, там у меня на веревочке висит кусочек хлеба, принеси его». Сестра Прасковья принесла. Батюшка посолил черствый хлеб, помочил его в холодной воде и начал кушать. Частицу он отделил Прасковье, но она не могла даже разжевать – так засох хлеб – и подумала: вот, какое терпит лишение батюшка. Отвечая ей на мысль, о. Серафим сказал: «Это, матушка, еще хлеб насущный! А когда я был в затворе, то питался зелием, траву снить обливал горячею водою, так и вкушал; это пустынная пища, и вы ее вкушайте». В другой раз сестра Прасковья Ивановна впала в искушение: начала малодушествовать, скучать, тосковать и задумала уйти из обители, но не знала, открыться ли батюшке? Вдруг он присылает за ней. Она входит смущенная и робкая. Батюшка начал рассказывать о себе и о своей жизни в монастыре, а затем прибавил: «Я, матушка, всю монастырскую жизнь прошел и никогда, ниже мыслию, не выходил из монастыря». Повторяя еще несколько раз это и приводя примеры из своего прошлого, он совершенно исцелил ее, так что Прасковья Ивановна свидетельствует в своем повествовании, что в продолжение рассказа «все мои мысли понемногу успокоились, а когда кончил батюшка, так я почувствовала такое утешение, как будто больной член отрезан прочь ножом». В бытность Прасковьи Ивановны при батюшке в ближней пустыньке к нему подошли Курские купцы, заехавшие в Саров с Нижегородской ярмарки. Перед прощанием они спросили батюшку: «Что прикажете сказать вашему братцу?» О. Серафим ответил: «Скажите ему, что я молю о нем Господа и Пречистую Его Матерь день и нощь». Они отошли, а батюшка, воздевши руки, с восторгом несколько раз повторил: «Нет лучше монашеского житья, нет лучше!»

Однажды, когда Прасковья Ивановна работала у источника, к ней батюшка вышел со светлым сияющим лицом и в новом белом балахончике. Еще издали воскликнул он: «Что я тебе, матушка, принес!» – и подошел к ней, держа в руках зеленую веточку с фруктами. Сорвав один, он вложил ей в уста, и вкус его был невыразимо приятен и сладок. Затем, вкладывая в уста еще такой же фрукт, он произнес: «Вкуси, матушка, это райская пища!» В то время года еще не могли созреть никакие фрукты.

Старшая сестра в мельничной обители о. Серафима, Прасковья Семеновна, свидетельствовала много о батюшкиных милостях к сестрам и, между прочим, рассказала, как страшно было ослушаться его. Однажды батюшка приказал ей, чтобы она приехала с отроковицей Марией Семеновной на двух лошадях за бревнами. Они поехали прямо к батюшке в лес, где он их уже дожидался и приготовил на каждую лошадь по два тоненьких бревнышка. Думая, что все четыре бревна может свезти одна лошадь, сестры переложили дорогою эти бревнышки на одну, а на другую лошадь взвалили большое, толстое бревно. Но лишь тронулись они с места, как лошадь эта упала, захрипела и начала околевать. Сознавая себя виновными, что они поступили против благословения батюшки, они, упав на колени, тут же, в слезах, заочно начали просить прощения, а затем скинули толстое бревно и разложили бревнышки по-прежнему. Лошадь сама вскочила и так скоро побежала, что они едва-едва могли догнать ее.

Батюшка о. Серафим постоянно исцелял своих сирот от разных болезней. Раз сестра Ксения Кузьминична страдала зубной болью, от которой не спала ночи, ничего не ела и изнемогла, так как приходилось днем работать. Сказали о ней старшей сестре Прасковье Семеновне; она послала Ксению к батюшке. «Как только он меня увидел, – рассказывала Ксения, – то и говорит: что это ты, радость моя, давно ко мне не пришла! Пойди к отцу Павлу, он тебя исцелит. – А я подумала: что это? Разве он сам не может меня исцелить? Но возражать не смела. Я отыскала отца Павла и сказала ему, что меня послал к нему батюшка. Он туго-натуго сжал мне лицо обеими руками и несколько раз провел по щекам. И зубы затихли, как рукой сняло».

Сестра Евдокия Назарова также рассказывала, что, будучи молодой девицей, она страдала два года параличом рук и ног, и ее привезли к батюшке о. Серафиму, который, увидав ее, стал манить к себе. Ее с большим трудом подвели к батюшке, но он дал ей в руки грабли и велел грести сено. Тут почувствовала она, что с нее что-то спало, и она начала грести, как здоровая. Одновременно работали у батюшки Прасковья Ивановна и Ирина Васильевна. Последние стали выговаривать ей, зачем она, такая больная, пришла с ними трудиться, но батюшка, уразумев духом мысли их, сказал им: «Примите ее к себе в Дивеево, она будет вам прясть и ткать». Так трудилась она до вечерни. Батюшка накормил ее обедом, и затем она дошла до дома совершенно здоровой.

Старица Варвара Ильинична также свидетельствовала об излечении ее отцом Серафимом: «Он, кормилец мой, два раза исцелял меня, – говорила она. – В первый-то, я словно порченая была, а потом у меня очень болели зубы, весь рот был в нарывах. Я пришла к нему, он меня поставил поодаль от себя, а мне велел рот открыть; сильно дунул на меня, завязал платочком мне все лицо, да тут же велел идти домой, а солнце-то было уже на закате. Я ничего не убоялась за его святою молитвою, ночью же пришла домой, а боль как рукой сняло. У батюшки я часто бывала. Он мне говаривал: «Радость моя! Ты будешь забвенная у всех». И доподлинно, бывало, приду к матушке Ксении Михайловне просить чего или из обуви, или одежи, а она скажет: «Ты бы во время приходила и просила; ступай на поклоны». Всем дает, а мне нет. Раз Татьяна Григорьевна что-то на меня оскорбилась и говорит: «Ах ты, забвенная!», а я вспомнила это слово батюшки, да как закричу, заплачу! Так и сбылось слово батюшки: всю свою жизнь я была у всех «забвенная». Раз мы с Акулиной Васильевной пришли к батюшке, долго что-то он говорил ей наедине, все в чем-то убеждал, но, видно, она послушалась. Он вышел и говорит: «Вынь из моего ковчега (так называл свой гробик) сухарей». Навязал их целый узел, отдал Акулине, а другой узел мне; потом насыпал целый мешок сухарей, да и начал его бить палкою, а мы смеемся, так и катаемся со смеху! Батюшка взглянет на нас, до еще пуще его бьет, а мы – знать, ничего не понимаем. Потом завязал батюшка, да и повесил на шею Акулине и велел нам идти в обитель. После уже поняли, как эта сестра Акулина Васильевна вышла из обители и в миру терпела страшные побои. Она потом опять поступила к нам и скончалась в Дивеево. Я, как возвратилась в обитель, прямо пришла к матушке Ксении Михайловне, да сказала, что мы три ночи ночевали в Сарове. Она строго мне выговорила: «Ах, ты, самовольница! Как без благословения столько жила!» Я прошу прощения, говорю: «Батюшка нас задержал», – и подаю ей сухари, что принесла. Она отвечает: «Коли батюшка оставил, так Бог простит. Только он дал их тебе к терпению». Так вскоре и вышло: на меня много наговорили матушке, и она меня выслала. Я все плакала, да и пошла к батюшке Серафиму, все ему рассказала; сама плачу, стою пред ним на коленях, а он смеется, да так ручками сшибается. Стал молиться и приказал идти к своим девушкам на мельницу, к начальнице Прасковье Степановне. Она, по его благословению, и оставила меня у себя». Раз я прихожу к батюшке Серафиму в пустыньку, а у него на лице мухи, а кровь ручьями бежит по щекам. Мне жаль его стало, хотела смахнуть их, а он говорит: «Не тронь их, радость моя, всякое дыхание да хвалит Господа!» Такой он терпеливец.

Великая старица Евдокия Ефремовна (монахиня Евпраксия) так говорила о гонениях, которые претерпевал о. Серафим: «То всем уж известно, как не любили саровцы за нас батюшку о. Серафима; даже гнали и преследовали его за нас постоянно, много-много делая ему терпения и скорби! А он, родной наш, все переносил благодушно, даже смеялся, и часто, сам зная это, шутил над нами. Прихожу я к батюшке-то, а он всем ведь при жизни-то своей сам питал и снабжал нас всегда с отеческою заботою, спрашивая: есть ли все? Не надо ли чего? Со мною, бывало, да вот с Ксенией Васильевной и посылывал, больше меду, холста, елею, свечей, ладану и вина красного для службы. Так-то и тут, пришла я, наложил он мне, по обыкновению, большую суму-ношу, так что насилу сам ее с гробика-то поднял, индо крякнул, и говорит: «Во, неси, матушка, и прямо иди во святые ворота, никого не бойся!» Что это, – думаю, – батюшка-то, всегда, бывало, сам посылает меня мимо конного двора задними воротами, а тут вдруг прямо на терпение, да на скорбь-то святыми воротами посылает! А в ту пору в Сарове-то стояли солдаты и всегда у ворот на часах были. Саровские игумен и казначей с братиею больно скорбели на батюшку, что все дает-де нам, посылает; и приказали солдатам-то всегда караулить да ловить нас, особенно же меня им указали. Ослушаться батюшку я не смела и пошла, сама не своя, так и тряслась вся, потому что не знала, чего мне так много наложил батюшка. Только подошла я, это, к воротам, читаю молитву; солдаты-то, двое, сейчас тут-де меня за шиворот и арестовали. «Иди, – говорят, – к игумену!» Я и молю-то их, и дрожу вся; не тут-то было. «Иди, – говорят, – да и только!» Притащили меня к игумену в сенки. Его звали Нифонтом; он был строгий, батюшку Серафима не любил, а нас – еще пуще. Приказал он мне так сурово развязать суму. Я развязываю, а руки-то у меня трясутся, так ходуном и ходят, а он глядит. Развязала, вынимаю все… а там: старые лапти, корочки сломанные, отрубки да камни разные, и все-то крепко так упихано. «Ах, Серафим, Серафим! – воскликнул Нифонт. – Глядите-ка, вот ведь какой, сам-то мучается, да и Дивеевских-то мучает!» – и отпустил меня. Так вот и в другой раз пришла я к батюшке, а он мне сумочку дает же. «Ступай, – говорит, – прямо к святым воротам!» Пошла, остановили же меня и опять взяли и повели к игумену. Развязали суму, а в ней песок да камни! Игумен ахал-ахал, да отпустил меня. Прихожу, рассказала я батюшке, а он и говорит мне: «Ну, матушка, уж теперь в последний раз, ходи и не бойся! Уж больше трогать вас не будут!» И воистину, бывало, идешь, и в святых воротах только спросят: «Чего несешь?». «Не знаю, кормилец, – ответишь им, – батюшка послал». Тут же пропустят».

Чтобы видимо убедить всех, что Господу и Царице Небесной угодно, дабы о. Серафим занимался Дивеевской обителью, великий старец выбрал вековое дерево и помолился, чтобы оно преклонилось, в знак Божия определения. Действительно, на утро это дерево оказалось выворочено с громадным корнем при совершенно тихой погоде. Об этом дереве имеется множество записанных повествований сирот о. Серафима.

Так, Анна Алексеевна, одна из 12 первых сестер обители, рассказывает следующее: «Была я тоже свидетельницею великого чуда с покойной сестрой обители, Ксенией Ильиничной Потехиной, впоследствии недолго бывшей начальницей нашей мельничной общинки, позже благочинной монастыря нашего, монахиней Клавдией. Приходит к батюшке Серафиму живописец Тамбовский, Саровский послушник Иван Тихонович. Долго толковал с ним батюшка, что напрасно блазнятся на него, что печется он о нас; что это он делает не от себя, а по приказанию ему Самой Царицы Небесной. «Помолимся, – говорит батюшка Серафим. – Мню, что древу этому более ста лет…» – при этом он указал на дерево громадных размеров. «Простоит оно еще много лет… Аще же я творю послушание Царицы Небесной, – преклонится древо сие в их сторону!..» – и указал на нас. «Так и знай, – продолжал о. Серафим, – что нет мне дороги оставлять их, хотя они и девушки! И если брошу я их, то и до Царя, пожалуй, дойдет!» Приходим мы на другой день, а батюшка-то и показывает нам это самое здоровое и громадное дерево, точно бурею какою вывороченное со всеми своими корнями. И приказал батюшка, радостный, весь сияющий, разрубить дерево и отвезти к нам в Дивеев» (корень его хранится доселе в кладбищенской церкви с прочими вещами о. Серафима).

Настоятель Николо-Барковской пустыни, игумен Георгий, бывший гостинник Саровской пустыни Гурий, свидетельствует, что, придя однажды к старцу о. Серафиму в пустыньку, нашел его, что он перерубал сосну для дров, упавшую с корнем. По обычном приветствии старец открыл об этой сосне, которую рубил, следующее: «Вот, я занимаюсь Дивеевскою общиною; вы и многие меня за это зазирали, что для чего я ими занимаюсь; вот, я вчерашний день был здесь, просил Господа для уверения вашего, угодно ли ему, что я ими занимаюсь? Если угодно Господу, то, в уверение того, – чтобы это дерево преклонилось. На этом дереве, от корня аршина полтора вышины, заметка была вырублена крестом. Я просил Господа сего уверения; вместе с тем, что если вы или кто о них попечется, то будет ли угодно это Богу? Господь исполнил для вашего уверения: вот – дерево преклонилось. Почему я занимаюсь ими? Я о них имею попечение за послушание старцев строителя Пахомия и казначея Исаии, моих покровителей; они о них обещались пещись до кончины своей, а по кончине заповедали они, чтобы Саровская обитель вечно не оставляла их. А за что? Когда строился холодный соборный храм, денег не было в обители, и тогда странствовала вдова полковника, имя ей Агафия; она пришла сюда, и с нею три рабыни единомышленные. Эта Агафия, возжелав спастись близ старцев, избрала местом спасения село Дивеево, тут поселилась и сделала пожертвование деньгами на устройство собора; не знаю, сколько тысяч, но знаю только, что привезено было от нее три мешка денег: один был с золотыми, один с серебряными, а третий с медными, и были они полны оными-то деньгами. Собор и сооружен ее усердием; вот, за что обещались о них вечно пещись и мне заповедывали. Вот, и я вас прошу: имейте о них попечение, ведь они жили тут двенадцать человек, а тринадцатая сама Агафия. Они трудились для Саровской обители, шили и обмывали белье, а им из обители давали на содержание всю пищу; как у нас трапеза была, и у них такова же была. Это продолжалось долго, но батюшка игумен Нифонт это прекратил и отделил их от обители; по какому случаю, не знаю! Батюшка Пахомий и Исаия пеклись о них, но никогда в их распоряжения не входили, ни Пахомий, ни Иосиф; я и то не распоряжался ими, и никому нет дороги ими распоряжаться».

Из книги Код завета. Библия: ошибки перевода автора Гор Оксана

Код братьев и сестер: а были ли они? С течением времени высказывания о матери Иисуса Марии менялись. В Новом Завете сообщается только о том, что непорочная дева понесла Христа. В Евангелии от Луки Мария узнает от архангела Гавриила о том, что ей предстоит родить необычного

Из книги Послание к Галатам автора Стотт Джон

б. Как жить христианской жизнью Жить христианской жизнью - значит помнить, кем и чем мы являемся. Сущность послания Павла такова: «Когда–то вы были рабами. Теперь вы сыновья. Так как же вы можете возвращаться к былому рабству?» Его вопрос - это удивленное, возмущенное

Из книги Движимые вечностью автора Бивер Джон

СУД НАД ДВОЙНОЙ ЖИЗНЬЮ Двойную Жизнь вызвали последним. Он знал законы Джалина и прекрасно понимал, что его приговор не будет мягким. Вскоре он просто узнает, чего ему будут стоить его преступления.Он испытывал уныние на пути в Зал Правосудия, сопровождаемый стражами.Его

Из книги Мифы и легенды Китая автора Вернер Эдвард

Из книги Далекое будущее Вселенной [Эсхатология в космической перспективе] автора Эллис Джордж

Из книги Толковая Библия. Том 9 автора Лопухин Александр

29. И всякий, кто оставит домы, или братьев, или сестер, или отца, или мать, или жену, или детей, или земли, ради имени Моего, получит во сто крат и наследует жизнь вечную. (Мк. 10:29-30; Лк. 18:29-30). Любовь ко Христу ставится выше любви к земным приобретениям и родственным связям. Этот

Из книги Посмертная жизнь автора Осипов Алексей Ильич

О тех, кто жив иной жизнью Кто не наблюдал в Пасху, как вереницы людей тянутся на кладбища, к родным могилам? И хотя этот обычай - в Светлое Христово Воскресение идти на кладбище - утвердился в советские времена (у православных есть особый день пасхального поминовения

Из книги Духовник царской семьи. Архиепископ Феофан Полтавский, Новый Затворник (1873–1940) автора Бэттс Ричард

Различие между естественно-доброй жизнью и жизнью христианской Вы спрашиваете: какое различие между естественнодоброй жизнью и жизнью христианской? Различие очень большое. Христианин живет благодатной жизнью, а естественно-добрый человек – безблагодатен. А какое

Из книги Ветхий Завет с улыбкой автора Ушаков Игорь Алексеевич

Проклятие вечной жизнью Аж остолбенел Сущий от такой сущей крамолы и, потеряв самообладание, гневно изрек:- И ныне проклят ты от земли! Когда ты будешь возделывать ее, она не станет более давать силы своей для тебя. Ты будешь изгнанником и скитальцем на земле.- Сущий!

Из книги Православные старцы. Просите, и дано будет! автора Карпухина Виктория

Из книги Введение в православную аскетику автора Дергалев Сергий

Ложь жизнью Жизнью лжет тот, кто, будучи блудником, притворяется воздержанным или, будучи сребролюбцем, говорит о милосердии. И такой лжец делает это по причине того, чтобы прикрыть свой грех или обольстить чью-то душу добродетельным

Из книги Письма (выпуски 1-8) автора Феофан Затворник

526. Радость святителя о добром устроении пишущей и наставление о блюдении трезвения и борьбе с саможалением и угодием плоти. Совет о воздействии на прочих сестер. Где лучше? Милость Божия буди с вами! Д.М. Да воздаст вам Господь небесным утешением за утешение, какое

Из книги автора

532. Благословение на преобразование Общины в монастырь. О воздействии на сестер и книгах Милость Божия буди с вами! Итак вы совсем приступили к хлопотам о переименовании вашей общины в монастырь. Благослови Господи труды ваши! У самой же вас внутри кажется все добре идет.

Из книги автора

542. Молитва есть главное проявление духовной жизни. Совет о непрестанном и усердном воздействии для преуспеяния всех сестер обители Милость Божия буди с вами! Очень рад, что у вас все хорошо идет, не по монастырю, а в душе вашей! Ибо тут коль скоро молитва есть, то лучшего и

Из книги автора

705. Мера преспеяния - сознание своей негодности, искусительные помыслы. О принимании сестер Внимайте себе. Скажу вам одну заметку, или повторю сказанную уже. Преспеяние в духовной жизни означается все большим и большим сознанием своей негодности, в полном значении сего

Из книги автора

1290. На вопрос: куда поехать. О должности сестер милосердия Милость Божия буди с вами! Получил я и предыдущее ваше письмо, но не успел еще ответить вам. Письмо шлю по сельским почтам, и прислано из волостного правления соседнего села. Потому и замедлило. Но беды от этого нет.

Понравилась статья? Поделись с друзьями:

Facebook

Twitter

Мой мир

Вконтакте

Google+

23.03.2024

Давление

Самое интересное:

Иосиф виссарионович сталин - биография, информация, личная жизнь

Умер Рома Англичанин из рэп-группы ЛСП: почему, что случилось, причины смерти

Опыт выращивания азимины Как получить семена из покупного банана и прорастить их